И это было оно? Грандиозное открытие?
– Что, черт возьми, ты имеешь в виду, говоря, что я фальшивка?
– Именно это. Ты. Фальшивый. Именно этим. Фальшивый. В тебе нет ничего настоящего. Ты – ходячая ложь.
Я рассмеялся. Без шуток, я на самом деле громко и искренне рассмеялся, что со мной случалось нечасто. Это был глубокий, животный смех.
– О чем ты, черт возьми, говоришь? – спросил я. – Во мне все настоящее. Я самый большой реалист в этом сраном городе.
– Нет, – не согласилась она, покачав головой. – Ты фальшивый. Еще более фальшивый, чем новые сиськи Карли Патрик, которые она сделала на свое восемнадцатилетие.
– Что?! – выдохнул я, ошеломленный ее словами. – Я не фальшивка, Шей.
– Ничего страшного, Лэндон. – Она пожала плечами и принялась ковырять ногти. – Кажется, людям нравится твоя ложь.
– Я не фальшивка, – снова возразил я, и в этот момент моя кровь начала закипать. – Кроме того, я видел сиськи Карли вблизи и лично. Два торчащих вперед шара со стоячими сосками. В мире нет ничего более фальшивого, чем эти силиконовые арбузы. Во мне много плохих качеств, но фальшь к ним точно не относится.
– Хорошо, тогда ты можешь ответить на мой вопрос?
– Легко.
– Сколько людей знает, что тебе плохо?
– Что за сраный вопрос? – рявкнул я.
– Прямолинейный, – ответила она.
Она казалась такой хладнокровной, спокойной и собранной – это было одной из многих вещей, которые я в ней презирал. Как будто ее жизнь всегда была стабильной. Я мечтал о такой жизни и, видя, что она у нее есть, чертовски раздражался.
– Как давно тебе плохо, Лэндон?
Я взглянул на часы.
– Около трех минут, потому что быть запертым с тобой в этой каморке – сущий ад.
– Разве это не ты хотел зайти сюда со мной?
– Моя ошибка. Я забыл, как сильно ты меня раздражаешь.
Она улыбнулась своей чертовой ухмылкой, довольная моим раздражением.
– Ты собираешься ответить на мой вопрос?
– Ты собираешься сосать мой член? – ответил я.
– Ты всегда так делаешь? – спросила она, наклонив голову и изучая выражение моего лица.
Она делала то, что делала – читала меня. Отмечала мои движения и напряженность моих челюстей, вглядывалась в каждый мой дюйм.
Не позволяй ей читать себя, Лэндон. Она не смогла бы справиться даже с моим прологом. Все мои стены были подняты, и я не собирался позволить ей их разрушить.
– Делаю что? – спросил я.
– Используешь сарказм, чтобы скрыть свою боль.
– Какая боль? Посмотри на мою жизнь. У меня есть деньги, крутые вечеринки и девчонки, которые на меня вешаются, зачем мне грустить?
– Может, потому, что деньги, девушки и вечеринки не делают человека счастливым. Я вижу, насколько ты ничтожен в своих собственных глазах.
Я поморщился и прошептал:
– Ты ни хрена обо мне не знаешь, Шей.
– Тогда почему я могу так легко залезть тебе под кожу? Если бы это было неправдой, если бы тебе не было грустно и плохо, могли бы мои слова тебя побеспокоить?
– Ты не понимаешь, – спокойно ответил я.
Она понимала.
Она задела меня, заставив меня чувствовать себя некомфортно из-за того, что она, казалось, могла видеть те части меня, которые я так тщательно скрывал от окружающих. В моей груди нарастал гнев, и мне нужно было выпустить его, пока он не достиг своего предела.
– Может быть, мы просто помолчим до конца времени, – сказал я ей.
– Второй раз в жизни я с тобой согласна.
Шей села на пол шкафа, и я сделал то же самое, прислонившись спиной к висевшему там пальто. Почему семь минут ощущаются как семьдесят? Время вообще идет? Я чувствовал себя в аду.
Затем наступила тишина. Тишина, навеянная тяжелыми мыслями. Каким-то образом ей удавалось читать меня, и поэтому, когда тишина стала слишком напряженной, я прочистил горло и попытался завести светскую беседу в надежде заткнуть внутренний голос.
– Цыпленок и Сатана заходят в чулан… Не слышала этот анекдот?
Она тихо рассмеялась.
Это был мимолетный смешок, но, черт возьми, я никогда не слышал, чтобы Шей смеялась над моими словами, – это было ново. Маленькая часть меня наслаждалась звуком ее смеха – это тоже было в новинку.
– Лэндон? – прошептала она.
– Да?
– Просто заткнись, ладно?
Что ж, хорошо.
– У вас еще минута, похотливые животные! – крикнул Эрик.
Мы оба встали, и я сделал шаг ей навстречу.
– Понимаю, что ты не хочешь целоваться. Это слишком интимно и лично, но, если хочешь, то это твой последний шанс прикоснуться к моему члену, пока никто не видит. Я не буду тебя останавливать.