Именно это она и сделала. Когда я вошел в нее, ее идеальные груди подпрыгнули прямо перед моим лицом и она вонзила ногти мне в лопатки. Она трахнула меня при включенном свете.
Никогда в жизни я не думал, что секс может доставлять такое удовольствие. Никогда в жизни не думал, что мое сердце способно так биться из-за другого человека. Никогда в жизни не думал, что смогу найти любовь. Заниматься сексом с Шей Гейбл было не просто потрясающе, это была чертова привилегия, и я надеялся, что смогу заниматься с ней любовью до конца жизни.
Мы оба кончили — она несколько раз — и лежали в постели, задыхаясь и слившись в одно неразрывное целое. Я убрал с ее лица волосы, и она еще крепче ко мне прижалась.
— Каждое мгновение с тобой кажется мне моим новым любимым воспоминанием, — прошептала она, кусая нижнюю губу.
— Я не знаю, как справлюсь с завтрашним днем. Я не знаю, как я сяду в самолет и снова с тобой попрощаюсь.
— Никаких прощаний, только «спокойной ночи». — Она поцеловала меня в губы. — Я знаю, что наши отношения нельзя назвать обычными, но я счастлива быть с тобой, Лэндон. Я хочу, чтобы ты действительно это знал. Это, — сказала она, положив руку мне на сердце, — мы, — она приложила мою руку к своей груди, — и я счастлива, что это так. Мне нравится наша запутанная история любви.
— И мне, — заверил ее я. — Как только я сяду в самолет, начну мечтать о том моменте, когда смогу к тебе вернуться.
Она наклонилась и поцеловала меня в губы.
— У меня есть кое-что для тебя, — произнесла она, вставая с кровати.
Она поспешила к своей сумочке и вытащила маленькую коробочку.
Сев на край кровати, она открыла ее, достав ожерелье в форме сердца. Не мультяшного сердечка, а самого настоящего человеческого сердца — вернее, его половин.
— Оно делится пополам. У меня останется одна половина, а у тебя — вторая. У каждого из нас будет частичка сердца другого — где бы мы ни были. — Она застенчиво улыбнулась и покачала головой: — Я знаю, это немного банально, так что я не обижусь, если тебе не понравится.
— Не понравится? — воскликнул я. — Ты серьезно? Это просто прекрасно. Ты наденешь его мне на шею?
Она повесила кулон мне на шею, и я в очередной раз поразился тому, как моя любовь к этой девушке растет с каждой секундой.
— Однажды я вернусь к тебе, и мы будем жить долго и счастливо, Шей.
Она прижалась своим лбом к моему.
— Обещаешь? — спросила она с надеждой и страхом одновременно.
Я поцеловал ее в губы и прижал к себе.
— Обещаю.
В Шей было так много вещей, которые мне нравились, но больше всего мне нравились те мелочи, те маленькие черты, которые большинство людей упускали из виду. Например, тот факт, что она всегда открывала окна своей машины, даже если на улице было минус пять. Или то, как она во весь голос ужасающе фальшиво подпевала любимым песням, но при этом выглядела чертовски очаровательно. Ей никогда не удавалось запомнить тексты песен. То, как она жевала воротник своей кофты, когда нервничала. То, как она любила животных и не могла пропустить ни одну собаку, не почесав ее за ушком. Или то, что, когда она была счастлива, она всегда заявляла об этом вслух. Она всегда говорила, насколько она счастлива и довольна, хотя улыбка уже выдавала ее с головой.
Мне нравилось, что ее стол всегда был завален бумагами и рукописями. Мне нравилось, как она совсем немного разбавляла свои сливки черным кофе. Мне нравилось, как она вставала на цыпочки, чтобы дотянуться до верхней полки своего шкафа. Мне нравилось, как она танцевала на кухне, пока готовила. Мне нравилось, что, независимо от того, как долго меня не было рядом, независимо от того, насколько сильно я был сломлен, она все так же ждала меня с распростертыми объятиями.
Мне нравилось, как безоговорочно она меня любила. Мне нравилось, как звук ее голоса возвращал меня из темноты.
Я. Любил. Ее.
Целиком и полностью.
Эти несколько дней рядом с ней полностью меня перезагрузили. Шей Гейбл стала моим жизненным источником, и однажды я собирался подарить ей целый мир. А до тех пор я был готов отдать ей каждую частичку себя.
Приехав в Лос-Анджелес, я изо всех сил пытался смириться, но внутри чувствовал решимость как можно скорее к ней вернуться.
— Ты знаешь правила, Лэндон. Три хороших события, которые произошли за последние сорок восемь часов. Вперед, — сказала мне доктор Смит, откинувшись на спинку вращающегося кресла.
Я ходил к ней с тех пор, как мы с мамой переехали в Калифорнию, и она отличалась довольно непринужденной манерой общения. Я был уверен, что однажды она окончательно превратится в одну из «Дрянных девчонок», зайдет в кабинет и скажет что-то вроде: «В этой конторе нет правил. Я не такая, как обычные врачи. Я — крутой доктор».