О дате похорон Лэндона не уведомили. Эйприл не отвечала на его сообщения, поэтому нам пришлось искать информацию самостоятельно. Когда Лэндон, его мама и я пришли в церковь, где проходили похороны, нас почти сразу остановили.
— Нет, — заявила Эйприл в своем траурном наряде.
Судя по ее опухшим глазам, она провела не одну бессонную ночь. Тем не менее ее волосы были собраны в безупречный пучок.
— Вам нельзя здесь находиться.
Лэндон засунул руки в карманы серых брюк и пожал плечами:
— Он был моим отцом. Думаю, у меня больше прав присутствовать здесь, чем у тебя.
— Ральф бы этого не хотел, — возразила она.
Выпрямившись и расправив плечи, мать Лэндона шагнула вперед:
— Не тебе решать, чего он хотел, а чего нет.
— Тебе определенно нечего здесь делать, — огрызнулась Эйприл, оглядывая мать Лэндона с ног до головы. — Ты последний человек, которого он хотел бы видеть.
— Я была его женой двадцать лет. А ты, кем была ты? Трахалась с ним двадцать дней?
— Как насчет семи лет? — выплюнула Эйприл ядовитым тоном. — И единственная причина, по которой ему удавалось терпеть тебя последние несколько лет, заключалась в том, что, в очередной раз устав от тебя, он приходил ко мне.
— Я так и знала, — пробормотала Лори, раздувая ноздри.
Губы Эйприл изогнулись в злорадной улыбке — она чувствовала себя победительницей, наконец-то озвучив правду о своем романе с отцом Лэндона. Я не понимала, почему ей это нравится. Разве можно быть настолько счастливой только потому, что ты причинила другому человеку боль?
— Ты отвратительна, — выплюнула Лори.
— Как скажешь. Во всяком случае, я не такая, как ты, — ответила Эйприл.
Лэндон шагнул вперед, смерив Эйприл горящим от злости взглядом:
— Еще одно оскорбительное слово в адрес моей матери, и, клянусь, ты за это заплатишь.
— Лэндон, — Лори остановила его жестом руки. — Не нужно.
Он что-то пробормотал, но сделал шаг назад, прислушавшись к просьбе матери.
— Я уйду, но пусть Лэндон хотя бы засвидетельствует свое почтение отцу, — попросила Лори.
Она продолжала сохранять спокойствие — думаю, на ее месте мне бы это не удалось.
— Как я и сказала, нет. Никому из вас здесь не рады. Лэндон виноват в смерти отца. Он последний, кто с ним разговаривал, и именно его слова довели Ральфа до сердечного приступа.
— Не смей нести эту чушь о моем сыне. Он не виноват в том, что произошло, — рявкнула Лори, повысив голос до такой степени, что все вокруг посмотрели в нашу сторону.
Эта стало последней каплей — ее глаза вспыхнули гневом:
— Если ты еще раз такое скажешь, я вырву всю эту чертову клевету вместе с твоим языком.
— Что ж, — Эйприл поджала губы. — Ральф всегда говорил, что вы двое токсичны, и сегодня он точно не хотел бы видеть вас рядом. Так что уходите.
Несколько секунд Лори и Эйприл молча стояли нос к носу, тяжело дыша.
Наконец Лэндон дотянулся до руки матери и осторожно до нее дотронулся:
— Все в порядке, мам. Пойдем. Она права — он бы не хотел, чтобы я здесь был. Честно говоря, я тоже этого не хочу.
Мое сердце болело за Лэндона — я точно знала, что это неправда. Я знала, как дорог был ему отец — человек, который не любил его так, как он того заслуживал. Я знала, какую боль Лэндону принесла его смерть, в особенности учитывая их последний разговор. И я была уверена, что он хотел получить шанс сказать отцу хорошие слова — шанс в последний раз сказать ему правду, которого он лишился.
Жизнь несправедлива ко многим людям, но я уверена, что наибольшая несправедливость выпала на долю Лэндона Харрисона.
Ему становилось лучше, он все чаще говорил о будущем — о нашем будущем, — но за последние дни его взгляд отяжелел. Я видела, как что-то гложет его изнутри, хотя он ничего не говорил. Я видела его раны, хотя он их прятал. Он держал свою боль взаперти.
Он даже не плакал, подумала я, сидя в машине.
Это было самым страшным — то, что смерть отца не вызвала у Лэндона никаких эмоций. Словно ничего не произошло. Он не давал своим чувствам выйти наружу, и это меня пугало. Он копил их внутри.
А такое никогда не заканчивалось хорошо.
— Я переночую в отеле с мамой, — сообщил мне Лэндон после ужина.
Как и в предыдущие дни, он почти ничего не ел. Я беспокоилась, но едва ли могла что-то с этим сделать. Мима передала ему несколько контейнеров, чтобы он съел хоть что-то, но он и к ним не притронулся.
Это был дурной знак. Лэндон отказался от бабушкиной еды.
Он стал таким немногословным. Таким холодным.