Но это позади. И теперь кажется мелкими детскими забавами. Теперь. После того, как он познакомился с Лениным. Со Стариком. Вот это – действительно мастер власти.
И ведь не сказать, чтобы ему так уж беспрекословно подчинялись. Нет, и не соглашались, и прямо возражали, и спорили до хрипоты. И всё равно в конце концов всё происходило так, как говорил Старик … а упорствующие каялись и снова следовали за ним. Он, Сталин, быстро понял – надо стать преданным соратником этого человека – он пойдёт выше и дальше – и его за собой потянет.
Конечно, всегда слепо идти за Лениным – не его, Сталина, стезя. Но до революции это было лучшее, что он мог сделать. И учиться у Старика, учиться искусству завоевания власти.
И вот настал момент посмотреть – хороший ли он ученик. Революция смела главную преграду – монархию, теперь открыта дорога к вполне легальной борьбе за власть. Возглавить ЦК большевиков в Питере … да, пока вместе с Каменевым, но Каменев мне – не соперник. Как теоретик он сильнее … да все они пока сильнее … и Ленин, и его соратники.
Но вождями становятся не знанием теории, а другими качествами. Которые есть у Старика. И у Троцкого … хотя Троцкий даже не большевик. И у него, Сталина. А у Каменева нет. У Зиновьева нет. У Муранова нет. Я уж не говорю обо всяких Мартовых или, к примеру, Шляпникове, Молотове.
Он уже неоднократно убеждался – в острых ситуациях люди идут за ним. Признают его лидерство. Конечно, если рядом нет БОЛЬШИХ вождей. Ленина, Троцкого … да и всё, пожалуй.
Впрочем, посмотрим. Ни Ленина, ни Троцкого в Петрограде как раз-таки нет. Они с Каменевым окажутся во главе питерских большевиков. Власть … пусть всего лишь над большевиками Питера – и до прибытия Ленина – но лиха беда начало. Может быть, удастся сейчас власть закрепить, да так, что Старика к ней не допустить – даже когда он до Питера доберётся.
А в каком русле ставить задачи … что ж, доверимся Каменеву, в теории он сильнее. Да и выглядят его умозаключения вполне по-марксистски.
12 Март
a
1917 года. Петроград.
Утром 12 марта в Петроград прибыл поезд со Сталиным, Мурановым и Каменевым. Сразу же по приезде они отправились “регистрироваться” в Таврический дворец, где проходило всероссийское совещание Советов рабочих и солдатских депутатов.
Вскоре после регистрации вернувшиеся из ссылки большевистские вожди появились в бывшем особняке балерины Кшесиньской, ставшем после революции штаб-квартирой большевиков – и попали прямо на очередное заседание Русского Бюро ЦК.
Их появление встретили аплодисментами. Председательствующий Шляпников поднялся с места, когда они вошли в зал, и аплодировал вместе со всеми. Сталин, оказавшийся, наконец, среди своих, всматривался в лица сидящих. Именно с ними придётся работать. Надо выяснить – кто чего стоит, кто чем дышит.
На большинстве лиц – явный восторг, смешанный с пристальным вниманием. Что-то скажут сейчас старшие товарищи, объяснят ситуацию, уточнят моменты. Взгляд Сталина упал на лицо Вячеслава Молотова. Тот же восторг, то же напряжённое внимание – но кроме них, на лице читалось явное облегчение.
Так, понятно, великолепный исполнитель Молотов, волею судеб оказавшийся среди вожаков – за неимением кроме него, Калинина и Шляпникова достаточно авторитетных фигур, до приезда Сталина и Каменева тяготился этой ролью. Теперь всё хорошо, старшие товарищи прибыли, есть, от кого получать указания. Надо взять на заметку.
Каменев поднялся, откашлялся. Начал речь.
После слов о том, как они рады возможности снова оказаться среди своих и принять участие в работе, он перешёл к изложении позиции, принятой в поезде. “Свержение монархии”, “буржуазно-демократическая революция”, “длительный промежуточный период”, “дестабилизация режима Временного правительства сейчас нежелательна”, – слышалось в зале.
Сталин с Мурановым благостно кивали, выражая своё полное согласие. Сталин раз за разом обводил взглядом лица слушателей. На них было написано напряжённое внимание, смешанное с сосредоточенным желанием понять смысл произносимого.
Ну, и не сходившее с лица Молотова облегчение, смешанное с тем же вниманием. Всё хорошо, старшие товарищи здесь – и уже делятся с нами своим видением ситуации – так и читалось на лице Вячеслава.
И вдруг взгляд Сталина натолнулся на лицо Шляпникова. Вот на нём никакого облегчения или восторга не читалось. Внимание, сосредоточенность – да, но смешано это было отнюдь не с восторгом по поводу разъяснений Каменева, а с растущим недоумением. Не успел Сталин внимательнее вглядеться в это выражение – не почудилось ли ему – как Шляпников, вскочив с места, весьма непочтительно перебил Каменева, разом сломав всю благостную атмосферу: