На беду Троцкого на “Христианиафиорде” находилось пятеро большевиков, плывших, как и он, назад, в Россию. И британцы об этом знали.
Но вернёмся к нашим героям.
Троцкий стоял у борта “Христианиафиорда”, улыбаясь и провожая глазами панораму Нью-Йорка. Корабль только что отчалил и ещё свежи в памяти были прощальные речи, цветы, музыка. Он с семьёй – на пути в Россию. В страну революции! На Родину!
Вспоминалось прошлое.
1896-й год. Лёве, тогда ещё Бронштейну, семнадцать лет. Город Николаев. Первые революционные кружки, пропаганда среди рабочих. В восемнадцать лет – участие в создании Южно-Русского Рабочего Союза. Первый арест. Первая тюрьма. В канун двадцатилетия – первая ссылка в Иркутскую губернию. Знакомство с работами классиков марксизма … и с членами Российской Социал-Демократической Рабочей Партии. РСДРП.
Да, тогда ещё не было большевиков и меньшевиков. Плеханов, Мартов и Ленин состояли в одной партии. И Урицкий с Дзержинским, с которыми и познакомился юный Лёвушка – тоже.
Делать в ссылке было кроме самообразования особо нечего, и юный революционер начинает писать. На удивление хорошо и плодовито. Вскоре его статьи начинают печататься в иркутской газете “Восточное Обозрение”, а там и вообще появляются в Европе. Ещё раньше начинаются публичные выступления – и тут дело спорится весьма успешно.
Верхушка РСДРП не может не обратить внимания на появление столь яркой личности в революционном движении – и Лёвушке Бронштейну организуют побег. Вот тогда-то и появляется Лев Троцкий. В фальшивый паспорт, изготовленный для побега, Лёва навскидку вписывает фамилию старшего надзирателя одесской тюрьмы, где уже успел побывать.
Вот ведь ирония судьбы – фамилия старшего надзирателя ныне – одна из самых известных в революционном движении. Впрочем, мужик был неплохой … для надзирателя, да и не известно, жив ли он сейчас – почти двадцать лет минуло.
Ну да ладно, Бог с ним, с надзирателем. Главное, тогда, совершив с помощью новых товарищей успешный побег … через всю Россию, а затем Европу, он попал в Лондон – и сразу очное знакомство с Лениным.
В Лондон – из Цюриха через Париж – Лёва приехал осенью 1902 года, где-то в октябре, ранним утром. С английским языком у него было тогда не очень, и маршрут кэбмену пришлось объяснять наполовину жестами. Впрочем, нашёлся адрес, написанный на бумажке.
Лёву еще в Цюрихе инструктировали, что нужно стукнуть три раза дверным кольцом. Дверь открыла Надежда Константиновна, которую, надо думать, он своим стуком поднял с постели. Час был ранний, и всякий более обращающий внимание на приличия человек посидел бы спокойно на вокзале час-два, вместо того чтобы ни свет ни заря стучаться в чужие двери. Но Троцкий был ещё полон зарядом своего побега из Верхоленска.
Впрочем, Надежда Константиновна была не первой жертвой бесцеремонности юного Лёвушки. Таким же варварским способом до этого был разбужен в Цюрихе другой видный революционер Аксельрод, только не на рассвете, а глубокой ночью.
Ленин находился еще в постели, и на лице его приветливость сочеталась с законным недоумением.
В таких условиях произошло знакомство двух будущих вождей революции и первый разговор. И Владимир Ильич, и Надежда Константиновна уже знали о Троцком и ждали его. Лёва тут же выложил скромный запас своих русских впечатлений: связи на юге слабы, явка в Харькове недействительна, редакция “Южного рабочего” противится слиянию, австрийская граница в руках гимназиста, который не хочет помогать искровцам. Факты не были сами по себе очень обнадеживающими, но зато веры в будущее – хоть отбавляй.
То ли в то же утро, то ли на другой день Лёва совершил с Владимиром Ильичом большую прогулку по Лондону. Ленин показывал гостю Вестминстер и еще какие-то примечательные здания. В словах “Это у них знаменитый Вестминстер” Лев отметил “у них”. “У них” означало, похоже, не у англичан, а у правящих классов. Такой оттенок, нисколько не подчеркнутый, глубоко органичный, выражающийся больше в тембре голоса, был у Ленина всегда, когда он говорил о каких-либо ценностях культуры или новых достижениях, книжных богатствах Британского музея, об информации большой европейской прессы или много лет позже – о немецкой артиллерии или французской авиации: умеют или имеют, сделали или достигли – но враги!