Он спрыгнул с ящика, и, легко пробираясь в толпе, быстро скрылся. Пётр удручённо слез с ящика и поплёлся к выходу со двора. Солдаты смотрели на него кто-то сочувственно, а кто-то – злорадно.
Да уж, сел в лужу по полной. Хорошо, Лёха Кравцов не присутствовал – видать, усвистал куда-то по своим делам ещё до митинга.
– Привет, Петро. А что ж грустный такой?
Рядом присел тот самый пожилой сослуживец-большевик, который в своё время давал Петру совет не волноваться во время публичных выступлений. Звали его Арсением, а отчества и фамилии Пётр даже не знал. “Дядька Арсений”, да “дядька Арсений”, по другому пожилого солдата никто и не называл. Сейчас он сидел рядом, участливо гляда на грустного Петра. Судя по всему, причина плохого настроения была дядьке Арсению неизвестна.
– Да видишь, осрамился я на митинге сегодня в Волынском Полку. Говорил вначале хорошо, а потом один студентик-эсер со мной заспорил – и я переспорить не смог.
– И ты из-за этого расстроился? – Арсений удивился, – Думал, раз стал большевиком, так всегда всех одолевать будешь? Как бы не так. Ещё сто раз тебя переспорят … да ты столько же. Перед народом выступать – не фунт изюму, тут опыт нужен. А эсер твой, коли студент – человек, значит, учёный, в университетах обучался. А ты хотел его на раз одолеть? Размечтался!
– Да я ж все последние ленинские работы прочитал, подготовился – как мог. А он меня одним вопросом-то и срезал.
– Ну-ка, ну-ка, – заинтересовался Арсений, – и что за вопросик был такой каверзный?
– Да не каверзный, нормальный. Даже странно, что ж я раньше сам не додумался. Хоть подготовился бы. Короче, если солдаты, как Ленин говорит, повернут штыки внутрь России, так они же с фронта уйдут?
– Вестимо дело, – подтвердил Арсений, – непременно уйдут. В столицы ли – Временное Правительство свергать или по родным деревням пахать-сеять – а уйдут точно.
– Ну так фронт-то голым останется! Немцы и пойдут земли забирать. И никто им не помешает. Они ж так всю Россию занять смогут! И те деревни, где мужики пахать-сеять начали, тоже. Всё зерно, скотину, птицу в свою Германию поотправляют. И как быть?
– А, вот, значит на чём тебя эсер-студентик срезал. Понятно, – Арсений подумал, потом решительно заговорил, – Я об этом думал уже. Во-первых, всё зерно и скотину в момент не отправишь. Их до станции надо доставить, вагоны с паровозами подготовить, да пути кой-где починить. Во-вторых, в каждую деревню, в каждый городок надо по гарнизону поставить. Да при отправке опять же из каждой деревни зерна да скотины охрану организовать. Россия большая, деревень много. Нет сейчас у немцев такой силы на фронте. А как из Германии подтянут, так тут будет в-третьих.
Солдаты-то, повернув штыки, Временное Правительство сковырнут. Большевики у власти окажутся. Так вот, они же сразу с немцами переговоры о мире начнут. Раз обещали. Английцы с французами им не указ, как Львову с Керенским. Начнут. А есть порядок такой, что как начинаются переговоры, война на фронте останавливается. Пока не договорятся. До мира или дальше воевать. Но, думаю, договорятся до мира. Большевики умные, они понимают, что не до войны сейчас.
– Так тот студент-то говорил, что немцы за мир могут и всю Малороссию потребовать. И ещё там чего-то. Что ж, отдать, что ли?
– А и отдать. На время. Большевикам у власти надо будет чуток укрепиться, на ноги встать. А там … . Может, в Германии революция тоже полыхнёт – и немцы земли возвратят сами.
– А если не полыхнёт? Или полыхнёт – а буржуи немецкие её раздавят? Что, Малороссия так под немцем и останется?
– Ну … коли не полыхнёт или раздавят – большевикам всё одно надо будет свою армию создавать. Граница-то останется, а там, значит, так буржуи и будут.
Только это уже станет не та армия, что была, куда мужиков под гребёнку гребли не спрашивая. Это будет армия другая, куда добровольно записываться будут. Потому что там и паёк будет добрый, и гнилой солониной солдата кормить не позволят. И обмундирование добротное будет, и оружие. Большевики-то, чай, красть интендантам не дадут. Вот такая армия Малороссию-то и заберёт назад … может, и до Берлина дойдёт. Понял, Петро?
– Понял я тебя, дядя Арсений, – Пётр слушал очень внимательно, – Сдаётся мне – правду ты говоришь. Слушай, хочу попросить тебя. Ты не зови меня больше Петро, ладно? Это я у себя на хуторе был Петро, а здесь, в Питере, как-то даже странно с таким имечком. Я ж Пётр по документам. Так и зови.
– Да мне как-то обоюдно – как называть. Был бы человек хороший. Пётр – так Пётр. Имечко в России знаменитое. Особенно здесь, в Питере.
Пётр снова повеселел. Ничего страшного не случилось, жизнь опять была прекрасна.