Пётр Петрович, пойдёмте, а?
Они вышли из квартиры, спустились по лестнице и направились к арке. Там увидели действительно недовольную Маргариту Николаевну, рядом с которой стояли недоумевающие Кузьма и Егор.
– Что происходит? Где моё зеркальце? – грозно вопросила она Петра. Тот широко улыбнулся и достал из кармана действительно овальное дамское зеркальце в розовой оправе и с выдавленными в ней на обратной стороне цветочками.
– Пожалуйста. Вот, возьмите. Кузьма, она тебя о чём пытала?
– Да про зеркальце какое-то и пытала. Всю душу вымотала. А я до сих пор в толк не возьму – о чём это она? Никогда я никаких розовых зеркал с цветочками в глаза не видывал.
– Да всё правильно. Не было тут никакого зеркальца. Я о нём вам сказал, Маргарита Николаевна, чтобы проверить. И вы попались как девчонка. Вот скажите, зачем вы солгали, что идёте к модистке, а сами помчались разыскивать какое-то разбитое зеркальце, которым и не пользовались-то почти никогда?
– Да я хотела память о Саше оставить! Ведь это его подарок!
– А то у вас других его подарков не было! Нет, вы боялись, что по этому зеркальцу вас найдут. Ведь я вам нарочно сказал, что его нашли рядом с телом, и по нему будут искать. Вы и бросились сразу, сочинив поход к модистке.
– А может, я хотела все Сашины подарки сохранить! Больше памяти о нём будет!
– Да ладно вам. Сами же признались в присутствии свидетелей, что никакой любви к нему у вас не было. Брак по расчёту, помните? А главное другое. Вы как определили, что под покрывалом – именно тело Александра Васильевича? Ведь я вам не сказал, где его убили. И из вашего рассказа следует, что вчера он вас у арки высадил – а куда дальше отправился – вы и не знали.
А вы-то сразу к телу бросились и покрывало скинули. Как определили?
– Да не помню я! Наверное, вы Васе или Пантелеймону сказали – а я случайно услышала. А может, Кузьма показал.
– Не подходит. Никому я не сказал – где тело. И Кузьме не велел самому говорить. Только если спросят. Потому что всех проверял, кто в квартире. И только вы срау и тело нашли, и обыскивать стали. Вы вчера убили … и Василия Александровича хотели подставить … часы его с комода вчера взяли и под труп после подсунули. Даже сук обломали, когда приподнимали тело. Василий-то Александрович не хлюпик. Ему бы сук не понадобился, чтобы покойника приподнять. Да и зачем бы ему свои часы под труп прятать? И браунинг дамский ваш … Тимоша в сумочке нашёл. И гильза от него у тела – вот она.
На ладони Петра действительно лежала маленькая гильза.
Маргарита Николаевна ненавидяще взглянула на Петра.
– Ну ладно, признаюсь. Я убила, я. Не могла я больше жить с ним. Измотал своей ревностью, аспид. Туда не глянь, тому не улыбнись. Сам как мужчина давно уже ничего не представляет. А я женщина молодая, горячая, мне мужчина нужен. Умудрялась находить любовников … то в магазин как бы выйду, то к модистке.
Так он частного сыщика нанял. Тот всё раскопал. Саша мне доказательства и предъявил вчера. Я еле упросила сводить меня в ресторан в последний раз. Надеялась – растает, простит. Он ни в какую. Что же мне, опять в кокотки?
В арке последний раз умоляла, прижалась вся, обцеловала. Он ни в какую. Ну, во мне и взыграло. Приотстала, достала браунинг из сумочки – и в затылок шарахнула. Суд меня поймёт!
– Сомневаюсь, – Пётр был совершенно спокоен, – Я ещё понимаю, если вы таскаете в сумочке браунинг. Время неспокойное. А вот часы Василия Александровича зачем в ресторан взяли? Единственного, с кем пришлось бы делить наследство, если бы вас не раскрыли?
Вы невинного хотели на каторгу отправить, а сами всё унаследовать. И за это поплатились.
Ладно. Сергей, сбегай обратно в квартиру. Позвони в Совет. Пусть экипаж пришлют. У нас мёртвое тело и арестованная убийца.
А вы, Митроха, Павел и Тимоша, с нами не поедете. Я посмотрю, на вас её очарование больно действует. Николай, согласен?
– Да что уж там … сам вижу … ты расскажешь … как догадался … пока экипаж приедет?
– Конечно. Сейчас Серёга вернётся, сядем на те лавочки – и расскажу. Только вот что, Николай. Надо её связать и держать на привязи. Лихая больно.
– Согласен … Егор, найди верёвку … и связать поможешь.
– Сначала я подумал, что это снова, как неделю назад, дело рук каких-нибудь пьяных солдат или матросов. Как четвёртого июля, во время той, якобы “мирной демонстрации”. Тогда грабили и убивали в основном именно что прилично одетых. Может, кто-то из тех пьяных "демонстрантов" ещё не угомонился, – Пётр говорил неторопливо, как бы вспоминая. Матросы, дворник и арестованная внимательно слушали. Они сидели на лавочках во дворе, ожидая экипаж из Петроградского Совета. Пётр оглядел присутствующих и заявил: