А во-вторых, планировал упомянуть об улике, находящейся рядом с покойником.
Убийца должен был обеспокоиться и попытаться улику найти и спрятать или уничтожить. При этом, конечно, снять с трупа покрывало и начать обыскивать – что и предполагалось для его изобличения. Ведь где именно находится тело, я сообщать не планировал. Таким образом, сам факт того, что убийца знает это, должен был всё прояснить
Собственно, подозреваемыми были только прямые наследники – сын Василий Александрович и вдова Маргарита Николаевна. Остальным убивать незачем.
Сыну я сообщил про найденные часы. Но он только подошёл к Кузьме – поскольку уже знал от меня, что тот поставлен неподалёку от трупа – спросил – где лежит отец и попросил показать тело. Покрывало с покойника снимал Кузьма, а а сам Василий Александрович даже ни к чему там не прикоснулся. Постоял, помолчал, перекрестился – и пошёл на службу. Непохоже на убийцу.
С вами, Маргарита Николаевна, было посложнее. Вы ничего у трупа не оставили, поэтому пришлось пойти на хитрость. Я попросил Тимошу незаметно украсть какую-нибудь небольшую безделушку из принадлежащих хозяйке. Из всех нас у Тимофея самые ловкие руки.
Тимоша польщённо улыбнулся.
– Причём безделушку лучше всего было взять из сумочки. Именно сумочку вы, Маргарита Николаевна, наверняка берёте с собой, выходя из дома. И скорее всего браунинг храните там же. Впрочем, насчёт браунинга Тимоша тоже должен был проверить. А брать надо было что-нибудь из того, что вы, скорее всего, со вчерашнего дня не видели. Сложная задача, но выхода не было. Получится – хорошо, а нет … ну, будем искать другие доказательства.
Я думал, что придётся заходить к вам в спальню. Даже попросил Николая помочь Тимоше – как-нибудь заслонить сумочку, когда он будет изымать безделушку. Слава Богу, вы сами облегчили нам задачу. Когда вернулись вчера из ресторана, бросили сумочку на комод и утром, когда мы пришли, она находилась там же. Тимоша мог брать любую безделушку – вы не заглядывали в сумочку со вчерашнего дня. Честно говоря, в таких условия ловкость рук даже не требовалась. Такую задачу мог выполнить и Николай, например.
– Нет … в любом деле … специалист лучше … неспециалиста.
– Согласен. Итак, Тимоша проверил наличие браунинга и умыкнул зеркальце. Потом вошёл в кухню, где я в это время задавал официальные вопросы Глафире – и сообщил всё мне на ухо. Теперь оставалось только провести беседу с вами, Маргарита Николаевна, заставив поверить, что у нас в руках доказательства, могущие привести к вам.
– И вам это удалось. Я, как последняя идиотка, со всех ног кинулась в расставленную ловушку. Вы, Пётр Петрович, не только Шерлок Холмс. Вы ещё и актёр, и психолог, каких поискать! Боже, как я была слепа. Перебирала мужчин, желала найти настоящего, а у нас такие, оказывается, солдатами служат. Вы просто гений!
Трудно поверить, но казалось, что Маргарита Николаевна была искренна. Дыхание её участилось, она смотрела на Петра маслеными глазами. Тот только смущённо кашлянул и поднялся.
– Да будет вам. Я ведь только сейчас сообразил, что вы сами дали мне ещё одну важнейшую улику прямо во время нашего разговора в гостиной. Помните, когда я вас спросил про серебряные часы, вы ответили, что те, похоже, принадлежат Василию Александровичу и тут же сыграли – мол, нет, не может быть, не мог Вася подкараулить в арке отца и хладнокровно убить.
А ведь я не говорил вам, что тело вашего мужа нашли в арке. Об этом кроме нас знали только Кузьма … и убийца. В общем, сообрази я сразу – и весь этот спектакль бы не понадобился. А вы говорите – гений.
Ну ладно, нам пора, братцы. Вон, кажется, уже из Совета прибыли.
Матросы тоже поднялись и двинулись к арке, ведя за собой арестованную. Но та вдруг остановилась, обернулась к Петру и произнесла:
– Пётр Петрович, я надеюсь, что мы ещё встретимся, и вы измените своё мнение обо мне. Я ведь не хладнокровная убийца. Просто очень люблю сильных мужчин и зверею, когда мне мешают. Я ещё вам это докажу!
Пётр посмотрел на неё, вздохнул и побрёл вслед к экипажу.
12 июля 1917 года.
Члены большевистской фракции в Совете зачастую чувствовали себя неуютно. Нужно было много самообладания, чтобы проходить по коридорам и залам Таврического дворца, не согнувшись и не опустив головы, сквозь строй неприязненных взглядов, злобного шёпота и демонстративного подталкивания друг друга локтем мол, смотри, смотри.
В эти дни никто больше Троцкого не демонстрировал столь открыто свою солидарность с большевиками. Его официальное вступление в партию было отложено до приближающегося Шестого Съезда, который должен был состояться в конце месяца. Но он уже вёл себя как один из большевиков. Ещё в своём Открытом Письме Временному Правительству, опубликованном шестого июля, Лев Давидович, отвечая на обвинения в адрес большевиков в шпионаже в пользу Германии, написал – "Если Ленин – немецкий шпион, то и я – немецкий шпион".