А судил революционный суд … прокурор Фукье-Тенвиль… казнил палач. Используя новое изобретение – гильотину. Топор признали негуманным – промахнешься, не отсечёшь голову с первой попытки – лишние мучения для казнимого. А нож гильотины не промахивается. Так, “гуманно”, и лишили жизни десятки … может, сотни тысяч. Кстати, Фукье-Тенвиль, кажется, тоже закончил жизнь на гильотине. Как и сам изобретатель гильотины – доктор Гильотинер.
И вожди революции, раскрутившие машину террора – все эти Эберы, Демулены, Дантоны, Робеспьеры – гильотины не избежали. Революция пожирает своих детей. Ну, будем надеяться, нас, большевиков, не сожрёт. Кто предупреждён – тот вооружён.
Так вот. Все эти вожди тоже самолично не пачкались и на зрелище казни не ходили. На то были другие. Профессиональные палачи.
Революция итальянская. Романтический Гарибальди, дав клятву в маленьком российском городке Таганроге, в боях завоёвывает для Италии свободу. Но у власти оказываются король Сардинии и Пьемонта Виктор-Эммануил и его премьер-министр Камилло Кавур.
Так что здесь всё в порядке. Вождь сам воевать не обязан. Его дело – политика … а в политике первое – вопрос власти. Тут я, Владимир Ленин, смею надеяться, специалист не из последних. В партии – признанный вождь … да и сама партия мной же и выпестована как идеальный инструмент для захвата власти. Боевой отряд, партийная дисциплина.
Но вернёмся к крестьянству. Не помешает ли нам всё-таки тот факт, что крестьяне в большинстве своём за эсеров, а этих самых крестьян в Росси – наверное, девяносто процентов населения.
Так вот нет, не помешает. В России вопросы власти всегда решались в столицах, а провинция потом покорно принимала новых правителей.
Елизавета Петровна с ротой преображенцев арестовывает императрицу Анну Леопольдовну и фактического правителя герцога Бирона – и ничего, никто и не вякнул, а Елизавета спокойно правила до самой смерти. Екатерина, ставшая впоследствии Великой, с помощью тех же офицеров гвардии отстраняет мужа от власти, заперев его в какой-нибудь Гатчине … не помню, а после мужа вообще убивают грязной вилкой те же гвардейцы – и опять всё в порядке, императрица на троне до самой смерти. Убийство Павла Первого – то же самое.
Для захвата власти в России нужно захватить её в Питере … ну, наверное, ещё в Москве, а этa задача нам вполне по силам. Там крестьян нет, а есть рабочие, солдаты … ну и матросы. Наши позиции среди них – вполне. А то, что в случае выборов в Учредительное собрание там окажется эсеровское большинство – не забываем про девяносто процентов крестьян в населении России – так надо просто не допустить выборов в это самое Учредительное Собрание. Либо, если не удастся, не дать ему властвовать.
Ну хорошо, а если эсеры поднимут эти девяносто процентов на восстание? Нет, не поднимут. По большому счёту крестьянских восстаний в крестьянской России не было. В значимых восстаниях всегда воевали казачки-разбойнички … и вождями были такие же – Степан Разин, Емельян Пугачёв, Кондратий Булавин … да и всё, пожалуй. Были там ещё у Пугачёва, например, рабочие с уральских рудников. Уж точно не крестьяне.
Крестьяне же способны максимум на местный, локальный бунт. Но крестьянские бунты в России всегда подавляли жестоко и кроваво. И, похоже, произошёл какой-то генетический отбор. Непокорных повывели, а у оставшихся почтение к власти в крови.
Лев Толстой в “Войне и мире” это отразил гениально. Тысяча восемьсот двенадцатый год, по России движется Наполеон, в губернии, где расположено имение князей Болконских, российских властей уже нет, а французских – ещё нет. И барина нет. Старый князь умер, Андрей Болконский – в действующей армии.
В имении из Болконских – только княжна Марья … по мнению крестьян – баба … как бы и не человек вовсе, что на неё смотреть.
Крестьяне, почувствовав безвластие, идут грабить господскую усадьбу. И вот стоит напротив них княжна Марья, а они, чувствуя безнаказанность, потихоньку начинают вести себя всё наглее.
На их беду именно в этот момент в имении появляется боевой офицер Николай Ростов. Один, с ним никого, и оружия нет. Что Николая ни на грош не смутило.
Увидев такую картину, он без лишних слов подзывает старосту и грозно вопрошает – что сие значит? Как только тон ответа старосты ему не понравился, тот немедля был сбит наземь ударом в ухо, после чего Ростов скомандовал, указывая на старосту – “Вязать!”.
И что же … из толпы вышли мужики, сняли с себя пояса и покорно старосту связали. “Зачинщики!” – последовал новый приказ. Из толпы вытолкнули зачинщиков. “Вязать!” – связали и этих. “В амбар!” … ну, в общем, всё ясно. Бунт подавлен.