Просвещённое правительство, независимо от состояния казны, должно давать не миллионы, а сотни миллионов науке. Следует открывать новые школы, учреждать новые профессорские должности. Следует создавать лаборатории, где работать смогут не только студенты, но все, кто имеет склонность к научным изысканиям. В каждой стране следует прилагать усилия к тому, чтобы общее настроение в обществе располагало молодёжь к занятиям наукой. До сих пор в Европе наиболее талантливые личности устремляются в политику, что выгоднее с материальной точки зрения, и даёт гораздо больше возможностей честолюбию. Учёным следует платить по-королевски (до сих пор им платят по-республикански, то есть очень плохо). Следует учреждать награды и премии за работу в области чистой науки. Правительство должно покупать научные патенты и финансировать научные издания, чтобы защитить исследователей от эксплуатации капиталистами.
Затраты на материальное обеспечение научной работы будут не так велики. Хорошо известно, что учёные (как и политики) работают только ради достижения поставленных перед собой целей. События последних лет зародили сомнения в благородстве человеческих побуждений. Кажется, что война истощила запасы идеализма у наших современников. Поэтому, мы думаем, что солидное вознаграждение и высокое жалование не помешают. Хорошая зарплата искателю научной истины станет гораздо лучшим вложением капитала, чем заливание деньгами, как это до сих пор было, тех людей, которым мы обязаны нынешним состоянием мирового хаоса. Мы щедро тратим миллиарды на таких людей как гинденбурги и людендорфы, неужели у нас не найдётся миллионов для эдисонов и пастеров? У нас просто не получилось бы потратить деньги лучше.
Другой, гораздо более важный вопрос перед законодателями во всех странах мира заключается в обучении новых поколений. Поколение, прошедшее через события 1914-1919 годов, при всём доказанном героизме, далеко не достигало должного уровня образования. Можно только повторить слова Шиллера, написанные в 1793 году:
«Попытки французского народа заново учредить себя в священных правах человека и достичь политической свободы обнаружили только полную неспособность сделать это. … по причине указанной неспособности не только сама несчастная Франция, но и значительная часть Европы, да и вся цивилизация были отброшены к временам варварства и рабства. Момент благоприятствовал освобождению, но застал испорченное поколение, не заслуживающее свободы. Это поколение не могло подняться ради открывшейся перед ним прекрасной возможности. Его неудача показала, что человеческий род ещё не вышел из детского состояния и опирается на насилие. Время свободной власти разума ещё не настало. Мы ещё не способны укрощать сокрытую в нас грубую энергию. Мы ещё не созрели для гражданской свободы, нам ещё не достаёт гуманности.
Человек проявляется в своих действиях. Какое отражение мы видим в зеркале современности? Вот самый дикий бунт. Вот его крайняя противоположность – бездействие. В низших классах грубые анархические инстинкты, которые, избавившись от оков общественного порядка, направляются на удовлетворение зверских желаний в неукротимой ярости. Мы видим, что ранее взрыв предотвращали не внутренние нравственные силы, а только внешнее принуждение. Французы не были нацией свободных личностей, угнетаемых государством. Они были дикими животными на цепи у королей. С другой стороны образованный класс показал ещё более отвратительное зрелище полного бессилия, слабости духа, упадка характера, хотя мог бы стать наиболее революционной частью общества, сыграть самую важную роль в революции.
Я спрашиваю себя, то ли это человечество, права которого обосновала философия, благо которого заботит самых благородных мужей мира, и ради которого новый Солон должен установить новую конституцию свободы? Сомнения терзают меня. … Французская республика исчезнет так же стремительно, как появилась. Республиканская конституция исчезнет раньше или позже в анархической стихии. Единственное, на что останется надеяться нации, это на появление могущественного человека, не имеет значение, какого происхождения, который успокоит бурю, восстановит порядок и крепко возьмёт в свои руки бразды правления государством. Пусть же он, если нужда в нём появилась, станет абсолютным правителем не только Франции, но и большей части Европы!»