«Был в Москве, — писал в те дни Петербуржец. — Никого не видал… Там были громадные погромы, но кажется, остался кое-кто, и работа не прекращается».
Пока над Петербуржцем темные тучи проносятся мимо, он на свободе. Ему улыбается счастье. На таможне, где пересекалась граница, а находилась она в Вержблове, все обошлось. Начальник пограничного отделения донес в департамент полиции, что при самом тщательном досмотре багажа ничего предосудительного в нем не обнаружено.
Но гулять на свободе оставались считаные дни. Петербургская полиция оказалась более бдительной, чем на границе таможня.
Под псевдонимом Ильин
Заканчивался год 1895-й.
Это значит, Владимир Ильич Ульянов прожил четверть века. Его сверстники по симбирской гимназии, Казанскому и Петербургскому университетам служили, произносили речи в судах, делали карьеру на государственной и частной службе, заводили собственное дело.
Помощник присяжного поверенного Ульянов шел к цели жизни иным путем. Под именем Николая Петровича появлялся в разных концах Петербурга в квартирах, где его поджидали несколько рабочих — слушателей кружков. И часами вел пропаганду марксизма.
«Революция, — говорил лектор одному из единомышленников, вернувшись из-за границы, — предполагает участие масс. Но ее делает меньшинство». Его назовут «профессиональным революционером», чье занятие — исключительно дела партийные, конспиративные. Такую жизнь Николай Петрович вел до первого ареста. «Революция — не игра в бирюльки», — говорил он студенту Михаилу Сильвину, слушателю кружка, а другому — рабочему, слушателю кружка Владимиру Князеву посоветовал не увлекаться развлечениями: «Я слышал, что вы любите ходить на танцы, но это бросьте — надо работать вовсю».
Что касается собственных заработков, то признавался другому слушателю кружка, что работы, в сущности, никакой нет, за год, если не считать обязательных выступлений в суде, не заработал даже столько, сколько стоит помощнику присяжного поверенного выборка документов.
На какие деньги при таком отношении к службе жил помощник присяжного поверенного Ульянов, мы знаем. Но где брались средства на печать монографии на гектографах, бумагу, где нашлись деньги на листовки, издание газеты, которую было подготовили в Петербурге молодые марксисты?
— Надо обязать членов партии вносить членские взносы, устраивать лотереи и пользоваться всеми возможными источниками для добывания денежных средств, — поучал Николай Петрович портового рабочего Владимира Князева, которому помогал как адвокат отсудить наследство покойной бабушки.
Известно, что во время забастовки на фабрике Торнтона в Питере Ленин вместе с товарищем посетил рабочего Меркулова и вручил ему 40 рублей для передачи семьям арестованных. Откуда они появились у питерских марксистов, ведь не из гонораров за непроизносимые адвокатские речи, не из переводов матери Марии Александровны? Очевидно, кто-то из состоятельных студентов — слушателей кружков дал из своих личных средств.
Тогда, в 1895-м, до «всех возможных источников добывания денежных средств» дело не дошло. В тот момент, когда питерские марксисты, объединившись в «Союз борьбы за освобождение рабочего класса», вот-вот собирались выпустить первый номер газеты под названием «Рабочее дело», столичная полиция решает: пора эту «песню прекратить». И производит аресты. В ночь с 8 на 9 декабря Владимир Ульянов вместе с товарищами по «Союзу борьбы» взят под стражу и стал жильцом камеры № 193 дома предварительного заключения.
Тюремную камеру заключенный превращает в кабинет, пишет «Проект программы социал-демократической партии», заказывает книги в тюремной библиотеке. С их помощью, отмечая буквы точками и штрихами, устанавливает связь с соседями. Занимается гимнастикой, пишет письма. Наконец приступает к большой работе — «Развитие капитализма в России». Поэтому просит родных прислать ему нужные книги. Просит купить чемодан, похожий на тот, привезенный из-за границы, но без двойного дна, опасаясь, что полиция вернется к давнему эпизоду задним числом и улучит его в транспортировке нелегальной литературы.
Родные бросаются на помощь. В Питер приезжают мать, сестры Анна Ильинична, Мария Ильинична. «Мать приготовляла и приносила ему три раза в неделю передачи, — пишет Анна Ильинична, — руководствуясь предписанной специалистом диеты, кроме того, он имел платный обед и молоко». Молоком исписывал страницы тюремных книг, затем текст прочитывался, перепечатывался на воле. Чтобы писать молоком, Владимир Ильич делал чернильницы из хлеба. Когда надзиратель усиливал наблюдение — он их съедал, отправляя в рот за день несколько таких чернильниц, о чем со смехом рассказывал родным на свиданиях.