Уже из краткой биографической справки ясно, что Гарден был несомненно талантливым человеком авантюрного типа, неустойчивым в своих симпатиях и антипатиях. Во время Первой мировой войны он постепенно перешёл из партии войны чуть ли не к пацифизму, обвинял Германию в развязывании войны, что являлось большой натяжкой. Гарден был другом убитого «правыми» веймарского политика Вальтера Ратенау и сам стал жертвой покушения, после которого оправился с трудом. К Советской России относился с сочувствием.
Имя Гардена — как раз в связи с упомянутым выше процессом — мелькнуло и в статьях Ленина. В статье «Третья Дума», опубликованной 29 октября 1907 года в газете «Пролетарий», Владимир Ильич, предвосхищая реалии ельцинской и путинской России, писал:
«…у нас, как и во всякой стране с самодержавным или полусамодержавным режимом, существует собственно два правительства: одно официальное — кабинет министров, другое закулисное — придворная камарилья. Эта последняя всегда и везде опирается на самые реакционные слои общества… Изнеженная, развращённая, выродившаяся — эта группа являет собою яркий образец самого гнусного паразитизма. До какой степени извращённости доходит здесь вырождение, — показывает скандальный процесс Мольтке — Гардена в Берлине, вскрывший грязную клоаку, которую представляет собою влиятельная камарилья при дворе… германского императора Вильгельма II…»
Итак, Гарден, происходя из журналистского племени «разгребателей грязи», имел стиль хлёсткий и неровный. Как водится у такого типа общественных фигур — в чём-то очень точный, но в большей мере поверхностный.
В своей статье «Путь в Миргород» Гарден заявлял, что разрешение, данное Ленину на переезд, «со стороны Генерального штаба» стало «важнейшим решением» за все четыре года войны. «Никогда ещё озорство истории, — утверждал Гарден, — не выказывало себя в столь серьёзных обстоятельствах: при лихорадочно-бурной деятельности всех социалистических партий во всём мире всеми ими совместно было содеяно для дела революции дай бог одна сотая доля того, что совершил для неё прусский генерал Людендорф».
На роли Людендорфа в событиях — реально она была весьма скромной, мы ещё остановимся. Но в одном Гарден был прав: быстрое согласие Берлина на пропуск через Германию именно группы Ленина (потом ведь были и другие!) чрезвычайно способствовало ускорению революционизирования России. Однако не в интересах германских элитариев, а в интересах российских и европейских пролетариев.
Так подробно на фигуре Гардена пришлось остановиться ещё и потому, что его статья 1920 года инициировала в 1924 году статью швейцарского социал-демократа Фрица Платтена (1883–1942), в момент переезда Ленина — секретаря Социал-демократической партии Швейцарии (СДПШ), а в 1921–1923 годах — секретаря Коммунистической партии Швейцарии, с 1923 года жившего в СССР. Платтен, отвечавший в 1917 году за транзит через Германию, подготовил и опубликовал свою статью в соответствии с пожеланиями Ленина, и Вернер фон Хальвег писал в 1957 году: «Его (Платтена. — С.К.) подтверждённый документами рассказ появился… чтобы с правдивой достоверностью осветить ход этой поездки». Хальвег, однако, отметил при этом, что «всё, что появилось в печати по этому поводу, нельзя… считать достаточным, чтобы объяснить происходившие события с желаемой точностью».
Когда последние строки были написаны, ряд важных германских документов ещё не был открыт для свободного изучения. Но как раз Хальвег и сделал немало для того, чтобы основательно и представительно расширить документальную базу, подтверждающую свидетельства Платтена.
ЛЕНИН, приехавший в Россию, был опасен для всех врагов России — как внешних, так и, естественно, внутренних. О связях российских творцов элитарного антиниколаевского Февральского переворота, начиная с Павла Милюкова, с политиками США будет сказано особо, а сейчас отмечу, что Милюков, министр иностранных дел образовавшегося в России Временного правительства, грозил Ленину тюрьмой, если Ленин поедет через Германию. (В качестве информации к размышлению в скобках сообщу, что в отношении Троцкого кадет Милюков занял противоположную позицию: хотя тот числился у англичан в «чёрном списке», Милюков настоял, чтобы Троцкого не задерживали, и Троцкий вернулся в Россию через Канаду и Англию.)