- Читали ми этава смутьяна.
- Всё правильно он пишеть. Испокон вяков: народу - шишь, а сябе - дворцы да привялегии. Бояре, одним словом. Медяцина у них бесплатная! А ты в больнице нашей ляжал? Энти наверху потому и не знають, что в своих специальных паразитических лячебницах геморрой с подагрой лечуть. А отчего энти геморрои-то с подаграми? От того, что зажрались до бесстыдства, ряхи отрастили, ироды. Вот ща как за колечко-то дёрну...
Стоявшие в оцеплении вокруг мавзолея полицейские, узрев, как разгневанная старушка схватилась за кольцо ручной гранаты, попадали на землю и вжались в неё. Бабушка взяла в руки мегафон, направило его жерло на стражей порядка, и закричала убедительно и доходчиво, пытаясь добраться до остатков совести низших чинов коррупции.
- Шли бы вы отседова, соколики. Мамки ждуть, не дождуться. Пошто вам с собственным народом воевать, да за «аллигаторские» богатства честной люд убивать. Вы присягу-то народу давали али медведам? Ежели государству, то оно тяперь ворам, да мошенникам принадлежить. Ничяво, кроме обещаний они вам не дадуть, а заместо больниц - заграничных футбольных клубов с неграми понакупають, да олимпияду с чимпиенатом устроють. А ежели кто за справедливость постоять желаить - милости просим к нам. Наше дело правое! Мы победим!
Оказавшиеся не у дел Сталин с Берией одновременно кашлянули, стараясь обратить на себя внимание.
- Ладно гаваришь, бабушка. И палитична. Удили нам внимания. Свади нас к Ленину. Ревалюция ревалюцией, а парядок никто не отменял.
- Отменял! Дзержинский отменял. Никого пущать не велел. Расследование он ведёть, врагов революции ищеть. Да пошто вы так огорчились, ажник лица на вас нет. До двенадцати ночи дождётесь, так он и сам к вам выйдеть.
- Как эта?
- Ээээ, дремота. Как полночь пробьёть - все неуспокоенные да обиженные духи погулять выходють, свежим воздухом подышать. Неужто не знали? Об этом ещё Шакспир писал. Ходить он, бродить, чёй-то бормочить. То на трябуне мавзолея постоить, то по стенам пройдёть, а то и в башне огонь зажжёть. Пишеть, дякреты издаёть. Умный он. Про
77
всех всё знаить, по современному переосмысливаить. Остаётесь?
- Астаёмся.
- Пока ждётя, чаёк с баранками пейтя. Это нам внучки наши, октябрята да пионеры приносють. Самогону нет, уж извянитя. Цистерну, которая к нам шла, бандеровцы перехватили. Напились, говорять, и давай всех, кто с ними не согласен да на нэзалэжном не разговариваить, резать. Во какия времена-то нынча! А ты чо щуришься-то? Очки-то надень, а то глаза спортишь. Ну и что, что на Берию похож, его ж давно расстреляли.
Сатану-то ентова уже никто и не помнить. Режиссёры, разве что, которые ужастики снимають. Так ведь они ж потом в сумасшедших домах отдыхають, новых эмоций набираются. Профессия у них такая - народ пугать. Да что я всё балаболю, да балаболю. Пойду «калаш» почищу. Дёрнеть медведов чёрт мавзолей брать, а у меня осечка...
Старушка, кряхтя, поплелась в одну из палаток, разбросанных вокруг охраняемого пенсионерами мавзолея. Крупнокалиберный пулемёт правительственной гвардии последовал за ней перекрестьем прицела. Сталин и Берия уселись на раскладные стулья и стали ждать наступления полуночи. Это была уже вторая попытка проникновения в мавзолей. Первая прошла не то чтобы неудачно, но обязательным условием засевших в кремлине юнкеров являлся фейс-контроль, который легко был пройден унивозрастным Крюггером, но отсеял более пожилых жутиков. Из главной цитадели в усыпальницу вёл подземный ход, заваленный любителями хауса и техно. Диктатор и его подчинённый-киллер понимали, что в одиночку хлюпик Фредди едва ли справится с расчисткой завала и транспортировкой мумии. Они посоветовали ему снять неудобные для данной работы когти, но тот наотрез отказался, подчеркнув, что не видит себя без данной атрибутики и что она является частью его неповторимого образа. План похищения был таков: тело Ленина выносится через подземный ход тремя воссоединившимися соратниками и через подкупленных юнкеров покидает кремлин. До полуночи было ещё далеко, но в сгущавшихся сумерках страшно вскрикнула невесть откуда взявшаяся сова. Густые синие ели, разросшиеся на привилегированном кладбище, отбрасывали мрачные тени на лагерь оппозиционных пенсионеров. Суровые лица памятников не предвещали ничего хорошего, а общая атмосфера окутанного смертельными тайнами некрополя не внушала оптимизма.