Наблюдая за ситуацией издалека, Плеханов быстро сообразил, что пришло время для коренных тактических изменений. Голод продемонстрировал вопиющую беспомощность самодержавия. Идея представительного собрания, Земского собора, стала набирать популярность среди либерально настроенной интеллигенции. Плеханов обеими руками ухватился за предоставленную возможность. В четвёртой книге сборника «Социал-демократ» он опубликовал памфлет под названием «Всероссийское разорение», в котором показал, что голод имеет социальные, а отнюдь не естественные причины. Констатируя беспорядок, вызванный коррупцией и бездарностью царской власти, он призвал к широкой пропаганде и агитации, связав насущные требования масс с идеей свержения самодержавия.
Конечно, всё, что касается Земского собора, принимало в устах либералов реформистский и, следовательно, утопический характер. Но Плеханов, демонстрируя живой революционный инстинкт, попытался связать созыв Земского собора с широкой мобилизацией масс и привлечением лучших представителей демократической интеллигенции к идее открытой борьбы против царизма.
«Все честные русские люди, – писал он, – которые, не принадлежа к миру дельцов, кулаков и русских чиновников, не ищут своей личной пользы в бедствиях народа, должны немедленно начать агитацию в пользу созвания Земского собора…»[67]
Статья Плеханова была первой конкретной попыткой ответить вопрос о возможности соединения рабочего движения с движением других угнетаемых классов перед лицом общего врага – царизма. В условиях самодержавного гнёта временные и эпизодические блоки с буржуазными либералами и наиболее радикальными представителями мелкой буржуазии представлялись неизбежными. Такие соглашения, однако, ни в коем случае не предполагали программных соглашений. Напротив, каждая сторона должна была выступить под лозунгом «Врозь идти, вместе бить!». Оберегая либералов и мелкобуржуазных демократов от преследования царской власти и достигая редких соглашений в решении практических вопросов, таких как пересылка запрещённой литературы и защита арестованных товарищей, марксисты в то же время подвергали их безжалостной и неослабевающей критике за их нерешительность и колебания. Такая тактика позволяла использовать каждую возможность для развития рабочего движения, укрепления марксизма и становления классового сознания пролетариата, подобно тому как альпинист использует каждую расселину и щель на пути к вершине.
«Полное экономическое разорение нашей страны, – призывал Плеханов, – может быть предупреждено лишь полным политическим её освобождением!»[68] Ужасная ситуация, в которой оказались массы, с неизбежностью ставила вопрос о революционной борьбе с царизмом, центральное место в которой отводилось рабочему классу. Пока ещё никто не говорил о возможности социалистической революции в России, но умелое использование революционно-демократических требований, таких как требование созыва Земского собора, несомненно, сыграло важную агитационную роль в мобилизации революционных сил вокруг программы марксистов. Эта политика не имела ничего общего с современной политикой меньшевиков и сталинистов, которые, призывая к «объединению всех прогрессивных сил», стремятся подчинить рабочее движение так называемой прогрессивной буржуазии. Плеханов и особенно Ленин высмеяли идею «народного фронта», которой народники тех лет торговали по мелочам. Прежде чем сблизиться с меньшевиками, Плеханов дал всем, кто обвинял его в запугивании либералов, решительный отпор: «Во всяком случае, – писал он, – мы считаем самым вредным родом запугивания – запугивание социалистов призраком запуганного либерала»[69].
Акцент на массовую революционную агитацию стал для многих неожиданностью. Будущий экономист Борис Наумович Кричевский, к примеру, не замедлил раскритиковать группу «Освобождение труда» за «конституционализм», не понимая необходимости продвижения демократических лозунгов бок о бок с элементарными требованиями рабочего класса. В то же время в России революционеры старой закалки не спешили ничего менять. Былые привычки, связанные с ведением небольших пропагандистских кружков, отмирали болезненно. Часто переходу к массовой агитации предшествовали жаркие дебаты. В статье «О задачах социалистов в борьбе с голодом» (1892) Плеханов дал классическое определение, подчёркивающее различие между пропагандой и агитацией: