Нельзя сказать, что супруги в эмиграции маялись от безделья, но не вызывает сомнения, что переписка, споры с товарищами по партии и работа над статьями и рефератами оставляли вполне достаточный досуг для приятного времяпровождения. Летом же они старались выбраться куда-нибудь на природу. А когда приехали в Лондон осенью 1902 года готовить II съезд РСДРП, то, как писал Ильич матери: «Мы с Надей уже не раз отправлялись искать – и находили – хорошие пригороды с „настоящей природой”».[61] Надежда Константиновна в свою очередь вспоминала: «Мы во время эмиграции жили с Владимиром Ильичом в Лондоне. К нам приходил один товарищ, которым была написана прекрасная… книжка по английскому рабочему движению. Если он приходил и не заставал Владимира Ильича, он начинал со мной говорить на “женские” темы: скверно жить одному, как собака живёшь, бельё не стирано, хозяйство плохо, надо-де ему жениться, взять хозяйку в дом».[62]
Ленин и Крупская подобной «обывательщины» не допускали и домашним хозяйством почти не занимались, взвалив его на плечи Елизаветы Васильевны. Даже когда ленинская тёща хворала, посуду всё же мыла она, а не её дочь, у которой всё из рук валилось. Надя матери сочувствовала: «…Возня с мытьём посуды… здоровому человеку не беда, но больному плохо».[63] Кулинарные же способности Крупской даже у близких людей отбивали аппетит. Как-то ей пришлось в отсутствие Елизаветы Васильевны потчевать обедом ленинского зятя Марка Елизарова, мужа сестры Анны. Он попробовал и с тоской сказал: «Лучше бы вы “Машу” (т. е. прислугу. – Б. С.) какую завели».[64] Когда тёща в 1915 году умерла, пришлось супругам до самого возвращения в Россию питаться в дешёвых столовых. Надежда Константиновна признавалась, что после смерти матери «ещё более студенческой стала наша семейная жизнь».[65]
Ленин самым негативным образом оценивал экономическую политику самодержавия. В 1902 году он писал: «Хищническое хозяйство самодержавия покоилось на чудовищной эксплуатации крестьянства. Это хозяйство предполагало, как неизбежное последствие, повторяющиеся от времени до времени голодовки крестьян той или иной местности. В эти моменты хищник-государство пробовало парадировать перед населением в светлой роли заботливого кормильца им же обобранного народа. С 1891 года голодовки стали гигантскими по количеству жертв, а с 1897 г. почти непрерывно следующими одна за другой».[66]
С 17 июля по 10 августа 1903 года в Лондоне проходил II съезд РСДРП, подготовленный прежде всего Лениным, Мартовым и Плехановым. Собственно, до 24 июля (6 августа) съезд работал в Брюсселе, но бельгийская полиция вынудила его участников покинуть Бельгию, и им пришлось отправиться в Лондон. На съезде произошёл раскол РСДРП на две фракции: большевиков и меньшевиков, которые фактически превратились в самостоятельные партии, но окончательно они разделились организационно только в 1917 году.
Программа РСДРП состояла из программы-минимума и программы-максимума. Программа-минимум предполагала свержение монархии и установление демократической республики, а также уничтожение наследия крепостничества в деревне, в том числе возвращение крестьянам земель, отрезанных у них помещиками при отмене крепостного права (так называемых «отрезков»), введение 8-часового рабочего дня, признание права наций на самоопределение и установление равноправия наций. Программа-максимум была более радикальной и определяла в качестве конечной цели партии – построение социалистического общества через социалистическую революцию и диктатуру пролетариата.
Во время съезда с него ушли члены фракции «экономистов», не согласившиеся с пунктом о диктатуре пролетариата, и члены «Бунда», требовавшие своей монополии в работе с еврейским пролетариатом, но не поддержанные большинством участников съезда. Главный же раскол произошел между сторонниками Ленина и сторонниками Мартова. Они, в частности, по-разному трактовали пункт 1-й устава, определявший, кто может быть членом партии. Ленин так изложил суть спора: «В моём проекте это определение было таково: „Членом Российской социал-демократической рабочей партии считается всякий, признающий её программу и поддерживающий партию как материальными средствами, так и личным участием в одной из партийных организаций». Мартов же вместо подчёркнутых слов предлагал сказать: работой под контролем и руководством одной из партийных организаций… Мы доказывали, что необходимо сузить понятие члена партии для отделения работающих от болтающих, для устранения организационного хаоса, для устранения такого безобразия и такой нелепости, чтобы могли быть организации, состоящие из членов партии, но не являющиеся партийными организациями, и т. д. Мартов стоял за расширение партии и говорил о широком классовом движении, требующем широкой – расплывчатой организации и т. д. Курьезно, что почти все сторонники Мартова ссылались, в защиту своих взглядов, на «Что делать?»! Плеханов горячо восстал против Мартова, указывая, что его жоресистская формулировка открывает двери оппортунистам, только и жаждущим этого положения в партии и вне организации. „Под контролем и руководством», – говорил я, – означают на деле не больше и не меньше, как: без всякого контроля и без всякого руководства».[67]