В один из последних майских дней Владимир после занятий пришёл домой, пообедал, посидел над учебниками, но мысли были не здесь. Воображение неумолимо возвращалось к Саше, сосредоточиться не удавалось. Дома же все-все напоминало о Саше. Промаявшись до вечера, он вышел на Московскую улицу и побрёл по ней вверх. Ноги сами принесли его на Венец. В центральной его части люди уже прогуливались, встречаться же с кем-то из знакомых ему не хотелось. И он отправился вдоль кромки высокой Симбирской горы на Старый Венец, куда гуляющий народ почти не заходил. Устроился он на одиноко стоявшей скамеечке, вкопанной в землю у крутого косогора. С высокой горы открывался прекрасный вид, сердцевиной которого были сине-стальные воды Волги. Спокойное течение реки, тёплый майский вечер, задорное щебетание птичек в густых зарослях цветущих яблоневых садов… Но, несмотря на природное благолепие, тяжкие мысли не отпускали. Временами он даже улавливал горячее биение своего сердца. Оно словно звало его на разговор. И говорить было о чём. Несмотря на тяжёлое семейное горе, ему нужно было приходить к определённому решению – что делать?
– Да-да, Чернышевский ставил этот вопрос ребром. Надо на него отвечать.
Эта прямая обнажённая мысль резко переключила его голову на необходимость подумать о себе, о своём будущем.
– Действительно, что делать? Успокоиться и заняться учёбой? Идти, как и брат в народовольцы? А может совместить учёбу в университете с поиском путей, которые могут изменить порядок вещей в стране, которые заставляют людей, как и Сашу, прибегать к таким мерам, как убийство царя?.. Хотя… – в памяти Володи всплыла фраза из диалога Сократа с Другом о том, «что вредить, и даже лгать врагу вполне справедливо». Да, это противоречило предыдущему же утверждению философа о том, что вообще-то справедливо говорить правду, не ввергая кого-то в заблуждение и приносить людям пользу. Но память его держала и сократово решение этой дилеммы: «мне мнится, что справедливо всё, делающееся должным образом и в должное время».
И эта всплывшая в памяти последняя фраза Сократа внесла в душу Владимира полную ясность. «Верно, – сделал он вывод, – пришло время бороться против власти, которая творит столько несправедливости, но делать это нужно тольковзвесив и оценив обстоятельства и последствия, и, обязательно, опираясь на знания. Вот этим я и займусь. А юриспруденция мне поможет».
Владимир долго стоял у высокого обрыва. Подувший с Волги задорный майский ветер растрепал непослушные волосы парня, заставил его вглядеться в синеющую глубину вечернего неба. Странно, но меж белых облаков он увидел необычную звездочку-огонёк, которая двигалась по вечернему небу. Она словно звала его за собой. Владимир глубоко вздохнул и всем телом ощутил сгустившееся над величественной рекой пространство, и душу прожгло неистовое желание взлететь над городом, над Россией. Он словно почувствовал какое-то шевеление под своими лопатками, откуда могли и должны были вырасти крылья.
Юность закончилась.
Определяя свою судьбу он, несмотря на огромную любовь к старшему брату, на стремление во всем ему подражать, отверг путь террора, которым, было, отправился в революцию Александр. Говорил или не говорил он в те дни широко известные слова о том, «что мы пойдём другим путём», достоверно не известно, но этот другой путь он не только спустя годы нашёл, но и использовал его для изменения исторического пути не только России, но и всего мира. Вполне логично предположить и то, что опираясь на достаточно обширные знания мировой истории и литературы, которые сообщали о многочисленных устремлениях людей многих поколений создать на Земле более совершенную жизнь, этот умный, страстный и энергичный молодой человек отсюда, с высокого симбирского Венца, сумел увидеть и примерить свои чаяния и возможности не только к просторам России, но и всего мира. Он отказался от беспредметной болтовни об абстрактном добре, а решил взяться за глубокое изучение существующего общественного устройства, овладение и развитием революционной теории, двинуться искать дорогу прямого обращения к людям, к их разуму, решимости самим преодолеть засилье бесправия и угнетения, сделать жизнь в стране достойной и процветающей. Родившаяся в нём сила требовала от него обретения формы её применения.