Консолидирующая и просветительская же функции государства и общества оказались в тот период недостаточно убедительными и эффективными. Стал снижаться качественный уровень политико-просветительской работы в целом. Не ощущая никаких угроз кроме гнева вышестоящего руководства, партийные комитеты стали впадать в бюрократический грех «позитивной отчётности». Тонны бумаг исписывались всё возрастающими цифрами охваченных политучёбой, идеологические структуры и средства массовой информации извергали лавины пустышек-слов о «нерушимом единстве партии и народа», проводились пышные празднования революционных дат, и, при этом, всё больше входило в практику навязывание народу культа очередного вождя. На этом фоне в сознании многих стало происходить изменение ключевых социалистических ценностей на рыночные, в общественном сознании стало закрепляться недоверие к власти, всё активнее расцветало явление, которое получило название «вещизм», полностью вписывавшееся в понятие пробуржуазного омещанивания.
Между тем в обществе далеко не всё было гладко и спокойно. Нарастали потребительские настроения, молодёжь втягивалась в освоение западной культуры, которая приобретала более высокую ценность чем традиционная отечественная культура. Не желала снижаться статистика асоциальных явлений. И, что симптоматично, в те благополучные годы партийные комитеты, понимая тревожность данных проявлений, дать им принципиальную политическую оценку именно с классовых позиций уже не смогли. Не сумели поэтому и перестроить работу с людьми. Между тем Ленин ещё в ноябре 1920 года очень точно заметил, что партийная деятельность, «просвещение не может не быть связано с политикой». В условиях борьбы с мировой буржуазией, которая во много и много раз сильнее нас, мы должны отстаивать революционное строительство, бороться против буржуазии и военным путем и еще более путем идейным, чтобы вся сумма привычек, навыков и идей послужила орудием воспитания всех трудящихся.
С годами, как это часто бывает, в партии стало нарастать число людей, которые шли в неё, в органы управления из карьеристских соображений, не имея для грамотной и честной работы твёрдых классовых убеждений, должных нравственных ценностей, добротных знаний в вопросах управления и теории. Такое явление Ленин заметил ещё в предреволюционные годы и тогда же резко оценил его как оппортунизм. Подобные люди внешне не предают партии, усердно продолжают ей служить, но, не имея должной закалки, проявляют часто политическую близорукость и бесхарактерность, приносят интересы партии и народа в жертву преходящим, второстепенным интересам. Далеко нередкими стали проявления со стороны таких персон факты злоупотребления служебным положением, пренебрежения мнениями товарищей. По сути произошло то, от чего предостерегал Ленин, немалая часть партийцев оказалась в лагере того самого оппортунизма, с которым так отважно и отчаянно боролся Ленин.
С другой стороны и мы сами, граждане страны, не отличались особой грамотностью и стремлением расширять свои знания по части политической культуры. Не секрет, что и в советское время, да и сейчас тоже, большинство из нас весьма поверхностно понимают термины «демократия», «свобода», «толерантность» и т.п. Многие даже и не догадываются, что кроме своего положительного значения, они могут использоваться как весьма эффективное оружие в недобросовестных целях: для изменения у граждан политических взглядов, убеждений, и, в конечном итоге, для разрушения общественно-политического устройства страны. И здесь, полагаю, уместно вспомнить Конфуция. В беседе с учениками однажды он сказал: «Если имена неправильны, то слова не имеют под собой оснований. Если слова не имеют под собой оснований, то дела должным образом не могут осуществляться». Так и случилось. Крикливые пышные лозунги о «развитом социализме», о «нерушимом единстве партии и народа» в 1980-е уже не работали, а закамуфлированные смыслы призывов к «демократии и рынку» оказались большинством людей совсем не понятыми. Привычная же стабильность жизни вела, к сожалению, многих к самоуспокоенности, к эффекту своеобразного социального парника. Их уверенность в том, что все советские социальные блага – это навсегда, была чрезвычайно прочной. На этом фоне значительная часть населения страны перестала ощущать потребность личного участия в делах общества и государства. Многочисленные же «политзанятия» чаще всего проходили поверхностно и формально. А «безграмотный человек,– отмечал Ленин,– стоит вне политики. Без знания же людьми ее азов не может быть и политики, есть только слухи, сплетни, сказки, предрассудки». Ну а то, что по этой части мы большие доки, доказывать, думаю, никому не надо. И это тоже вело к медленному, но неизбежному подтачиванию политических и духовных устоев великой державы.