— Да-а! — буркнул Ленин. — Они хотят опередить нас! Не получится… Товарищи! Час назад были отправлены телеграммы немецкому правительству и главнокомандующему войсками на нашем фронте с предложением мира. Этот вопрос уже решается! Мы справимся с ним без пресловутой конституанты. Сегодня же вечером пускай соберется Совнарком! Я выступлю с заявлением.
Товарищи вышли. Ленин распорядился соединиться по телеграфу со штаб-квартирой командования фронтом. Рядом с ним возле аппарата стояли грузин Сталин и прапорщик Крыленко. Разговор длился более часа.
— Главнокомандующий, генерал Духонин, отказался подчиниться комиссарам по вопросу немедленного заключения мира с Германией; он требовал, чтобы его на это уполномочило правительство, признаваемое всей Россией.
Ленин усмехнулся, читая ленту с ответом Духонина, и распорядился телеграфировать:
— Генерал Духонин! Именем правительства российской республики вы отстраняетесь от должности главнокомандующего, а на это место мы назначаем прапорщика Крыленко.
Когда телеграфист закончил, Ленин подал знак. Что он может уйти. Едва за солдатом закрылась дверь, он подошел к Крыленко и прошептал:
— Товарищ, возьми немедленно отряд моряков, направляйся с ним в штаб-квартиру и выполни отданный Духонину приказ. Генерала необходимо убить… Если возникнут какие-нибудь волнения в армии, не останавливайся перед применением даже массовой смертной казни. Мы не имеем права играться в полумеры!
На заседании Совнаркома Ленин представил план заключения мира с Германией и продавил список кандидатов в парламентеры, руководить которыми должен был Леон Троцкий. Товарищи с восхищением и почти ужасом слушали называемые фамилии никому не известных людей: фармацевта Брильянта, неграмотного крестьянина Осташкова, фельдшера Петровского, провокатора царской охранки фон Шнеера, революционера Мстиславского, студента Карахана, народной учительницы Биценко и мелкого журналиста-эмигранта Розенфельда-Каменева. Это им предстояло говорить от имени великой «святой России» и вести переговоры с Германией, которая должна была направить в Брест-Литовск образованных, преданных родине людей: дипломатов, ученых и генералов?
Несколько товарищей порывалось протестовать. Один из них крикнул:
— Мы продаем Россию!
Ленин почувствовал царящее в зале беспокойство и возмущение и многозначительно посмотрел на Дыбенко. Огромный матрос сразу же вышел. А через мгновение открылись двери и в зал вошли Халайнен с отрядом финнов и угрюмый убийца офицеров Кронштадта моряк Железняков, ведущий за собой взвод вооруженных матросов. Щелкнули приклады опущенных вниз винтовок. Солдаты застыли в неподвижных, угрожающих позах. В зале наступила тишина. На лицах 42 членов исполнительного Комитета при Совнаркоме проявился рабский испуг. Ленин с доброй улыбкой на лице и веселым блеском в глазах провозгласил:
— Согласно постановлению Совета и Комитета мы начинаем переговоры с Германией, ведение которых поручено товарищу Троцкому. Ваша совесть, товарищи, может быть спокойна! Помните, что любой договор с империалистическим немецким правительством будет ничего не значащим обрывком бумаги, потому что вскоре мы подпишем другой — с немецким пролетариатом, с правительством Карла Либкнехта!
Товарищи успокоили свою революционную совесть.
Однако опытные немецкие дипломаты, тщательно оценивая ситуацию в России, предложили настолько суровые условия, что даже большевистская делегация не осмелилась их принять без согласования с Петроградом. Это был огромный удар для новых правителей бывшей империи.
Ленин долго раздумывал, каким образом при существовании состоящего из враждебных социалистических фракций Совета, при живых еще в провинции патриотических лозунгах, брошенных генералами Корниловым и Алексеевым, он может убедить товарищей в необходимости заключения мира любой ценой, чтобы революция хотя бы на короткое время могла вздохнуть свободно и набрать новый разгон.
Пользуясь паузой, немцы и австрийцы гнали перед собой красную своевольную армию, входя с юга на Украину, захватывая с севера Псков и, для оказания давления, высылая самолеты, все чаще кружившие в небе над Петроградом.
— Мы должны стать единственными хозяевами положения. Учредительное собрание представляет для нас опасность, значит, мы разгоним его на все 4 стороны! — шептал сам себе председатель Совнаркома.
Но к этому дерзкому шагу необходимо было тщательно подготовиться. Ленин ходил по комнате всю ночь, обдумывая план атаки.
— Когда все наиболее необходимые и активные слои общества перейдут на нашу сторону, — опасаться нам будет нечего! — думал он. — Тогда мы сможем воплотить в жизнь решения нашего Совета.