…Когда Троцкий после успехов под Казанью вернулся и рассказал в Горках о первых победах на фронтах, Ленин „с жадностью слушал про фронт и вздыхал с удовлетворением, почти блаженно:
— Партия, игра выиграна, раз сумели навести порядок в армии, значит, и везде наведем. А революция с порядком будет непобедима".
Ленин и Троцкий не были „рохлями" и „тютями". Они были единомышленниками в отношении того, что лишь террор, неограниченное насилие могут спасти власть большевиков. Выступая 12 января 1920 года на заседании коммунистической фракции ВЦСПС с речью (в ней много говорится о терроре, и, естественно, она не вошла в „Полное" собрание сочинений), Ленин заявил: „…Троцкий вводил смертную казнь (что) мы будем одобрять…"
Это были единомышленники в главном большевистском принципе: революция плюс не ограниченное никакими законами насилие — единственная методология торжества коммунистических идеалов. Беспредельная вера в революционное насилие превратила этих очень разных людей в прагматических союзников. Человек с „выдающимися способностями" был вторым в большевистской иерархии. Однако позиции его не были прочны. Он был одинок.
Человек с „необъятной властью"
Так Ленин охарактеризовал Сталина в своем „Письме к съезду" 24 декабря 1922 года. В триумвирате вождей Ленин — Троцкий — Сталин последний был в то время самым заурядным и незаметным. Не случайно Троцкий называл его „выдающейся посредственностью". Истории было угодно, чтобы этот невзрачный, рябой, невысокого роста человек сыграл, после Ленина, самую зловещую роль в истории XX века. Я уже однажды писал, что в большевистском эксперименте, циклопическом по масштабам, каждый из трех названных вождей исполнил свою историческую роль: Ленин — вдохновителя, Троцкий — возмутителя, Сталин — исполнителя. Именно Сталин довел до логического реального завершения схемы Ленина о диктатуре пролетариата в стране, „строящей социализм". Троцкий был отторгнутым певцом этой схемы, которую он мечтал, откорректировав, распространить на весь мир.
Прежде чем подробнее коснуться Сталина — „продолжателя дела великого Ленина", как на протяжении десятилетий были вынуждены говорить миллионы людей в Советской России, сделаю одно пространное отступление.
Эти вожди оставили для исследователей фантастически огромный документальный материал, который до недавнего времени строго, жестко регламентировался для использования (за исключением некоторой части тех документов, которые Троцкий смог вывезти с собой при изгнании). Благодаря сложившимся культовым традициям, тщеславию Сталина и Троцкого, использованию документов сугубо в идеологических целях, выработался догматический взгляд на эти материалы. Удивительная вещь: самими вождями и о них написаны тысячи томов книг: монографий, воспоминаний, исследований, всевозможных сборников. Но читало их в СССР поразительно мало людей. Основная масса, допустим, ленинских документов интересовала только специалистов пропаганды. Но поскольку иная духовная, идейная пища была запрещена, Система на протяжении десятилетий с помощью ленинского наследия формировала элементарно мыслящих в политике людей.
Ленин сам не издавал своих сочинений. Это делали его последователи и почитатели. Мы никогда не задумывались сколько случайного мусора они туда поместили! Пустяковые записки, заметки на полях, подчеркивания, наброски планов… Все собрано под синюю обложку сочинений или „Ленинских сборников". Например, инструкция „Санитарные правила для жителей Кремля", подписанная Лениным, в числе его трудов… „Всем приезжающим (по железным дорогам) до занятия помещения — вымыться в бане и сдать свои носильные вещи дезинфектору (при бане)… Уклоняющиеся от выполнения санитарных правил будут немедленно выселяться из Кремля и предаваться суду за нанесение общественного вреда". Для историка, возможно, подобный материал представляет интерес, но это комендантское „творчество". Подобных примеров сотни. Со временем все эти бесчисленные тома будут причислены к священным сокровищам. Ибо все ленинское наследие при большевистских навыках, при умелой интерпретации „работало" на Систему. А что не работало — пряталось в сверхсекретные архивы. В письме к Сталину один из собирателей и хранителей ленинского наследия Тихомирнов докладывал, что „секретность хранения их (ленинских документов) — вполне обеспечена"»