Одно можно сказать: ответы академику Павлову — квинтэссенция взглядов Бухарина-теоретика, которые он отстаивал в 1918 году, от которых не отказался и в году 1929-м. Все дело в том, что трагическая личная судьба человека, душевность и совестливость этой личности стали как бы фирменным знаком и его теоретических взглядов, что не одно и то же. В своих более ранних работах, касающихся Бухарина, я грешил этими же ошибками. Персональная притягательность Бухарина не есть тождественность его теоретическим взглядам. Они так же„Туликовы", как и у самого Ленинаи всех его соратников-вождей.
Когда заместитель наркома внутренних дел Я.Агранов на докладе с замысловатой подписью: „Помощник начальника 7 отделения 4 отдела ГУГБ капитан государственной безопасности Коган" наложил резолюцию: „Арестовать", Бухарин три месяца отказывался давать „нужные" показания. Наконец из Бухарина в июне 1937 года выколотили следующее:
„Наркомвнудел Н.И.Ежову
Заявление
После длительных колебаний я пришел к выводу о том, что необходимо полностью признать свою вину перед партией, рабочим классом и страной и покончить раз и навсегда со своим контрреволюционным прошлым.
Я признаю, что являлся участником организации правых до последнего времени, что входил, наряду с Рыковым и Томским, в центр организации, что эта организация ставила своей задачей насильственное свержение Советской власти (восстание, госуд. переворот, террор), что она вошла в блок с троцкистско-зиновьевской организацией.
О чем и дам подробные показания.
Арестов. Н.Бухарин".
Когда ему дали бумагу, чернила для показаний, Бухарин начал с теоретических признаний. Думаю, сам этот факт должен был убедить уважаемого Николая Ивановича Бухарина, что его судьба, судьба тысяч и миллионов подобных несчастных — не случайность, а глубокая закономерность. Их судьба была спровоцирована марксизмом-ленинизмом, который на русской почве оказался кровавой диктатурой на практике, обоснованием этих преступлений в теории.
„Личные показания Н.Бухарина" — потрясающий человеческий документ. „Ценнейший и крупнейший теоретик партии" под давлением капитана госбезопасности Когана готов был признать что угодно. Поскольку чекисты не могли вникнуть в суть теоретических „заблуждений" Бухарина, они приказали ему написать о них самому: в чем его преступные „ошибки".
Многостраничные показания Бухарина оформлены им как философский трактат с подзаголовками: 1. Общие теоретические антиленинские мои взгляды. 2. Теория государства и теория диктатуры. 3. Теория классовой борьбы в условиях пролетарской диктатуры. 4. Теория организованного капитализма и т.д. Лишь в конце „трактата", написанного в тюрьме НКВД, Бухарин говорит о политических вещах: своей борьбе против партии, зарождении его „школы" с контрреволюционными целями и др.
Приведу лишь несколько фрагментов „теоретических показаний", написанных собственноручно Бухариным. Возможно, это уникальный, единственный случай в следственной практике, когда подсудимый собственноручно пишет материал для протокола, выискивая грехи в собственных теоретических взглядах.
„…Известно, что в „завещании" Ленина указано, что я не понимал диалектики и серьезно ее не изучал. Это было совершенно правильное указание… Абстрактный схематизм гонится за „последними обобщениями", отрывая их от многообразия быстротекущей жизни, и в этом мертвом подходе к процессам истории и исторической жизни лежит корень огромных моих политических ошибок, при определенной обстановке переросших в политические преступления…"
Бухарин каялся во всем, выступая уже не просто как „схоласт", но и как антиленинец. „…Известно, что В.И.Ленин обвинял меня в том, что концентрирую все внимание на разрушении буржуазного государства — с одной стороны и на бесклассовом обществе — с другой… Именно здесь лежал один из корней позднейшей идеологии правых… Была недооценка мощи государственного аппарата возросшей и укрепившейся диктатуры пролетариата".
Что правда, то правда. Бухарин явно недооценил чудовищной мощи террористической диктатуры. Система уже действовала по присущим ей законам тоталитарного общества. Его умная голова, лишь оказавшись под ножом сталинской гильотины, смогла оценить сатанинскую силу „государственного аппарата".
„…В теории классовой борьбы в условиях пролетарской диктатуры я совершил коренную ошибку. Я делал вывод, что после сокрушения помещиков и капиталистов наступает этап „равновесия" между пролетариатом и крестьянством… в котором классовая борьба затухает. Отсюда — вместо сокрушения кулачества — перспектива его мирного врастания в лозунг „Обогащайтесь!".