Троцкий не любил будничной черновой работы. Уже к концу 20-го года он быстро как вождь „полинял"; его тянуло не к партийной трибуне, а к письменному столу, не на бесконечные заседания Политбюро, а на охоту, не в создаваемые коммуны, а в партийные санатории… Пока он упивался славой создателя Красной Армии, писал „Уроки Октября" и готовил многотомное собрание своих сочинений, Сталин прибирал аппарат, а значит, и власть к своим рукам. Беззаботность и тщеславие подставили Троцкому подножку в самый решающий момент: когда Ленин отошел от активных дел, а затем и скончался. Человека номер „один" не стало, отпала необходимость и во „втором" лидере. Троцкий был нужен русской революции, пока был жив Ленин.
Отношения Ленина и Троцкого в значительной мере высвечиваются в их переписке. Мне удалось установить более 120 писем, телеграмм, записок, которые Ленин адресовал Троцкому. Можно предположить, что их было гораздо больше. Вероятно, немало документов, в которых Ленин явно благожелательно выражал свое отношение к Троцкому, просто уничтожены. Не случайно в так называемом „Полном собрании сочинений" Ленина, „Ленинских сборниках" содержатся без изъятия все материалы, где есть хоть какой-либо элемент критики Троцкого, и, естественно, отсутствуют документы, где даются положительные оценки личности Председателя Реввоенсовета и его действий.
Когда Ленин умер, Сталин в борьбе с Троцким вытащил на свет всю старую полемику, благо ленинское „красноречие" давало много уничижительных эпитетов опальному вождю. Работая над книгой о Сталине, я смог установить, что этот „выдающийся вождь" просмотрел все ленинские тома в поисках критики Троцкого. Ленинские выражения в адрес Троцкого (впрочем, в отношении других он высказывался еще хлеще) вроде: „подлейший карьерист", „проходимец", „шельмец", „свинья" — брались Сталиным на вооружение.
Но наследники Ленина начисто „забыли" его оценки Троцкого, когда они были иными. Например, связанную с выборамив Учредительное собрание. „Само собой понятно, — писал Ленин, — что из числа межрайонцев, совсем мало испытанных на пролетарской работе в направлении нашей партии, никто не оспорил бы такой, например, кандидатуры, как Троцкого, ибо, во-первых, Троцкий сразу по Приезде занял позицию интернационалиста; во-вторых, боролся среди межрайонцев за слияние; в-третьих, в тяжелые июльские дни оказался на высоте задачи…" Когда в ноябре 1917 года Зиновьев высказался на заседании ЦК партии о включении в состав советского правительства правых эсеров и меньшевиков, Троцкий запротестовал. Ленин оценил эту позицию очень высоко: „Троцкий давно сказал, что объединение невозможно. Троцкий это понял, и с тех пор не было лучшего большевика".
Можно привести еще пример, свидетельствующий о высокой степени доверия Ленина к вчерашнему непримиримому противнику. Когда однажды на заседании Политбюро зашел разговор о том, что Троцкий (дело было в 1919 году) не колеблясь принимает решения о расстреле командиров и комиссаров на фронте, если они выпустили нити управления частью или соединением, Ленин встал на сторону Троцкого. Разговор на Политбюро носил оттенок осуждающий. Троцкий, вспоминая случаи расстрелов в 1918 году, зло бросил:
— Если бы не мои драконовские меры тогда под Свияжском, мы не заседали бы здесь в Политбюро!
— Абсолютно верно! — отозвался Ленин и стал что-то быстро писать на бланке Председателя Совнаркома. Затем он этот бланк протянул Троцкому. Там было сказано:
„Товарищи!
Зная строгий характер распоряжений тов. Троцкого, я настолько убежден, в абсолютной степени убежден, в правильности, целесообразности и необходимости для пользы дела даваемого Троцким распоряжения, что поддерживаю это распоряжение всецело.
В.Ульянов-Ленин".
— Я вам выдам сколько угодно таких бланков, — добавил Ленин.
Заметьте, высшее доверие Троцкому Ленин оказывал в реализации функций диктатуры. Ленин видел в Троцком „железного комиссара" революции и одобрял его беспощадность. Жестко, грубо, норой беспощадно полемизируя на европейской скатерти социал-демократизма до 1917 года, после переворота два вождя почувствовали себя тесно прикованными к галере русской революции. Более того, приверженность к бескомпромиссности, крайнему радикализму фактически бросила Ленина и Троцкого в тесные политические объятия. Они были нужны друг другу, нужны большевистской революции.