В конечном итоге взгляды Ленина вытекали из революционных социалистических убеждений. Владимира Ильича прежде всего интересовало, поймут ли рабочие литературу и искусство, будут ли читать и ходить в музеи. Ленин далеко не всегда безошибочно разбирался в людях, он мог «увлекаться» людьми лишь потому, что склонен был видеть в них воображаемые им качества «революционного пролетария». Он с определенной наивностью относился к пролетариям до тех пор, пока его партия не пришла к власти. Так он относился к рабочему Р. В. Малиновскому, «сделав» из него члена ЦК и депутата Государственной Думы, в то время как Малиновский на самом деле был одним из лучших агентов царского охранного отделения. Конечно, Ленину пришлось разочароваться не во всех «личных» отношениях. Именно в 1910-е гг. сложилась одна из важнейших в его жизни связей с уже упомянутой выше Инессой Арманд, с которой он познакомился в 1909 г.[207] Надежда Константиновна так писала о знакомстве с Арманд в своих воспоминаниях: «В 1910 г. в Париж приехала из Брюсселя Инесса Арманд и сразу же стала одним из активных членов нашей Парижской группы. Вместе с Семашко и Бритманом (Казаковым) она вошла в президиум группы и повела обширную переписку с другими заграничными группами. Она жила с семьей, двумя девочками и сынишкой. Была горячей большевичкой и очень быстро около нее стала группироваться наша парижская публика».[208]
Романтическая, любовная сторона отношений между Лениным и Арманд в такой степени замалчивалась в советской исторической науке, что в издании полного собрания сочинений Ленина его письма были урезаны по форме и по содержанию. Главным образом подверглись цензуре те части писем, в которых корреспонденты писали о своих нежных чувствах.[209] Это на десятилетия повысило ценность мемуаров Н. К. Крупской как источника. Из них мы узнаем, как Инесса Арманд купила в Лонжюмо тот дом, в котором жили ученики ленинской партийной школы, как она открыла там столовую, в которой питались и Ленин с Крупской. После переезда Ленина в Краков[210] Инесса Арманд по его поручению выехала в Россию, где вскоре была арестована,[211] но стараниями бывшего мужа, внесшего за нее залог, через полгода выпущена на свободу. В результате она смогла до суда бежать за границу и приехала к Ленину в Поронино.
«…В Кракове, — вспоминала Н. К. Крупская, — жили небольшим товарищеским замкнутым кружком. Инесса наняла комнату у той же хозяйки, где жил Каменев. К Инессе очень привязалась моя мать, к которой Инесса заходила часто поговорить, посидеть с ней, покурить. Уютнее, веселее становилось, когда приходила Инесса. Вся наша жизнь была заполнена партийными заботами и делами, больше походила на студенческую, чем на семейную жизнь, и мы были рады Инессе. Она много рассказывала мне в этот период о своей жизни, о своих детях, показывала их письма, и каким-то теплом веяло от ее рассказов. Мы с Ильичом и Инессой много ходили гулять. Зиновьев и Каменев прозвали нас “партией прогулистов”. Ходили на край города, на луг (луг по-польски — “блонь”). Инесса была хорошая музыкантша, сагитировала сходить всех на концерты Бетховена, сама очень хорошо играла многие вещи Бетховена. Ильич особенно любил Sonate Pathetique, просил ее постоянно играть».[212]
Н. К. Крупская была права, когда писала, что Владимир Ильич «никогда не мог бы… полюбить женщину, с которой бы он расходился во взглядах, которая не была бы товарищем по работе».[213] Взаимное чувство любви, однозначно проявляющееся в сохранившихся письмах, окрепло благодаря общности мировоззрения, на благоприятном «организационном и культурном» фоне. «Я уверен, — писал Ленин Инессе Арманд в июле 1914 г., - что ты из числа тех людей, кои развертываются, крепнут, становятся сильнее и смелее, когда они одни на ответственном посту…»[214] Арманд прекрасно говорила на пяти иностранных языках, поэтому Ленин часто просил ее сопровождать его на международные конгрессы и конференции.[215] Все же в конце концов Ленин остался с Н. К. Крупской, не желая перевернуть вверх дном всю свою жизнь, неотделимую от дела партии, революции. Частью этой жизни была и сама Надежда Константиновна. Трудно сказать, как поступил бы на месте Ленина другой человек, но для Ленина на первом месте всегда стояло дело революции.
207
Сама И. Арманд в письме Ленину так описывала свои чувства в начале их знакомства: «Тебя я в то время боялась пуще огня. Хочется увидеть тебя, но лучше, кажется, умереть бы на месте, чем войти к тебе, а когда ты почему-либо заходил в комнату Н. К. (где в этот момент находилась Инесса — А. Л.), я сразу терялась и глупела. Всегда удивлялась и завидовала смелости других, которые прямо заходили к тебе, говорили с тобой. Только в Лонжюмо и затем следующую осень в связи с переводами и пр. я немного попривыкла к тебе. Я так любила не только слушать, но и смотреть на тебя, когда ты говорил. Во-первых, твое лицо так оживляется, и, во-вторых, удобно было смотреть, потому что ты в это время этого не замечал». См.: Латышев А. Г. Рассекреченный Ленин. С. 289.
209
Документы, ставшие известными после смены общественного строя, были впервые изучены А. Г. Латышевым. См.: Рассекреченный Ленин. С. 284–327. У почитателей критики источников могут возникнуть серьезные сомнения в связи с некоторыми фривольными выводами А. Г. Латышева. На венгерском языке см.:
Latisev A. G. Lenin és Inessza. In: Eszmélet- 42. köt. № 42, 1999. P. 67–95.
210
В письме матери от 27 мая 1912 г. из Парижа в Саратов Ленин сообщил о том, что получил «печальную весть» об аресте двух своих сестер. «Навещает ли кто-нибудь? Хуже и тяжелее всего в таких случаях внезапное одиночество». Ленин В. И. ПСС. Т. 55. С. 324. В письме матери от 1 июля 1912 г. в Саратов Ленин впервые и с большим воодушевлением писал о переезде: «Из Парижа я нынешним летом забрался очень далеко — в Краков. Почти Россия! И евреи похожи на русских, и граница русская в 8 верстах…, бабы босоногие в пестрых платьях — совсем как Россия». Там же. С. 328.
211
На основании некоторых источников можно предположить, что ее арест был «организован» самим Р. В. Малиновским. См.:
212
Крупская Н. К. Воспоминания о Ленине. С. 216–217. Хотя Н. К. Крупская отнюдь не была очарована польской провинцией, врач посоветовал ей горный воздух для лечения от базедовой болезни. См. письма Ленина М. И. Ульяновой от 12 или 13 мая 1913 г. и 22 апреля 1914 г.: «Мы недели через две едем опять в Поронин, — там горы, и я надеюсь, что базедка Надина пройдет, от этой болезни лечат горами. Погода здесь сейчас чудная, я часто езжу на велосипеде». Ленин В. И. ПСС. Т. 55. Сс. 339, 354. См. еще: Латышев А. Г. Рассекреченный Ленин. С. 291–292.
215
А. Г. Латышев обильно цитирует любовные строки из писем Инессы Арманд, в то время как подобные цитаты из ленинских писем привести труднее, поскольку Владимир Ильич еще летом 1914 г., после «расставания», которое не стало ни полным, ни окончательным, попросил Арманд вернуть ему его письма. «Ну, дорогой, — писала Инесса Ленину, — на сегодня довольно — хочу послать письмо. Вчера не было письма от тебя! Я так боюсь, что мои письма не попадают к тебе… По этому поводу приходят в голову самые невероятные мысли…. Крепко тебя целую. Твоя Инесса». Далее Латышев цитирует найденную Д. А. Волкогоновым неопубликованную часть из письма Ленина: «О, мне хотелось бы поцеловать тебя тысячи раз, приветствовать тебя и пожелать успехов: я вполне уверен, что ты одержишь победу. Искренне твой В. Л.» (ЦПА ИМЛ, ф. 2, on. 1, д. 3327). См.: Латышев А. Г. Рассекреченный Ленин. С. 286–287. Латышев убедительно доказывает, что, если бы Ленин пожелал, Н. К. Крупская ушла бы, но Ленин не пожелал порвать с женой, хотя до конца жизни любил И. Арманд, что доказывают воспоминания женщин (Н. К. Крупской, А. М. Коллонтай, А. И. Балабановой), свидетельствующие о нервном потрясении Ленина на похоронах Арманд. Инесса Арманд умерла от холеры и была похоронена 24 сентября 1920 г. на Красной площади, у Кремлевской стены.