1.5. У власти
Узнав о Февральской революции, Ленин приступил к организации возвращения на родину. В итоге 32 большевика выехали в Россию через Германию в знаменитом «пломбированном вагоне».[223] При их отъезде из Цюриха небольшая группа меньшевиков и эсеров устроила Ленину нечто вроде враждебной демонстрации.[224] Между прочим, по приезде в Россию И. Арманд обосновалась в Москве, а Владимир Ильич — в Петрограде. В биографии Ленина истинная история 1917 г. была не сказочным взлетом на вершину власти, а хроникой испытаний, сама жизнь Ленина неоднократно висела на волоске. По-настоящему сказочными событиями были его возвращение в Россию и победа Октябрьской революции.[225] 3 апреля, после получения известия о том, что Владимир Ильич вечером возвращается на родину после 12-летней эмиграции, в рабочих районах Петрограда и в Петроградском Совете начались приготовления к встрече. Тысячи рабочих и солдат ждали поезд, прибывший на Финляндский вокзал около полуночи, и прежде всего, конечно, прибывшего на нем Ленина. Ленин, превратившийся тогда в настоящего народного вождя, произносил речи, встречавшиеся с бурным ликованием, его приняли пением «Марсельезы», а в городе его уже сопровождали звуки «Интернационала». Речь Ленина на вокзале кончилась возгласом: «Да здравствует социалистическая революция!», который показал, что Ленин и официальные руководители Совета (больше того, некоторое время и вожди самой ленинской партии) по-разному оценивали ситуацию и грядущую перспективу. Легендарный броневик доставил Ленина во дворец Кшесинской, где обосновался большевистский Центральный Комитет и Петроградский комитет партии. Ленин и Крупская поселились на квартире старшей сестры Владимира Ильича и ее мужа, Марка Елизарова (сегодня — улица Ленина, д. 52), где ночевали вплоть до «июльских дней».
Когда демонстрации, состоявшиеся третьего июля, чуть не привели к преждевременному началу революции, власть прибегла к обычной в таких случаях мере: объявила вне закона «крайних революционеров», в данном случае партию большевиков. Ленину пришлось уйти в подполье, хотя даже некоторые руководители партии считали, что ему следовало бы предстать перед судом. Сталин высказал мнение, что Ленин не должен явиться в суд, поскольку кадеты растерзали бы его еще до судебного разбирательства. Владимир Ильич сначала постоянно менял местопребывание в Петрограде, а позже покинул город и через Сестрорецк выехал в Финляндию. Сначала он вместе с Зиновьевым поселился недалеко от Петрограда, в шалаше на станции Разлив, где его посетили Орджоникидзе, Сталин, Свердлов и Дзержинский. Это место стало известно тем, что, по существу, именно там Ленин написал свою книгу «Государство и революция». Награда, обещанная за поимку Ленина, сделала свое дело, и в окрестностях Разлива появились агенты властей. В конце концов 8 августа Ленин в сопровождении рабочих Шотмана, Рахья и Емельянова оставил шалаш и покинул Россию, переодевшись кочегаром. «Синюю тетрадь» некоторое время хранил Шотман, на случай провала Ленин поручил ему передать ее в Центральный Комитет. В конце концов Шотман поместил Владимира Ильича в Гельсингфорсе, в квартире финского социал-демократа, который в то время исполнял обязанности начальника гельсингфорсской полиции, что было наилучшим решением с точки зрения конспирации.[226] Но и в финском городе Ленин менял место жительства. В эти дни он также непрерывно работал, много писал, сложными конспиративными путями получал газеты и сохранял связь со столицей. В этих условиях были написаны знаменитые письма Ленина о возможности и необходимости восстания и захвата государственной власти. Ленин чувствовал, что главное дело его жизни близко к осуществлению, страна на пороге пролетарской революции. Когда в сентябре ЦИК Советов созвал «Демократическое совещание», на котором был избран «предпарламент», стало ясно, что вопрос о власти очень скоро так или иначе станет предметом острой, быть может, вооруженной борьбы, поляризация сил (от ограничения демократии до корниловского мятежа) безостановочно усиливалась, показывая альтернативы, которые были видны Ленину уже в апреле («Апрельские тезисы»). Пришло время возвращаться в Россию. Описание приключенческого возвращения Ленина, которое несколько десятилетий назад можно было найти практически во всех книгах и учебниках по истории, по сути дела соответствовало исторической действительности.[227]
223
До сих пор продолжается в значительной степени надуманный спор о том, что возвращение большевиков якобы было организовано германскими спецслужбами, германским военным руководством, благодаря «немецкому золоту», «немецким миллионам», что впоследствии привело к свержению Временного правительства. О «немецких деньгах» нет никаких серьезных данных, это настоящая «мистификация» времен смены общественного строя в России. Может быть доказано лишь то, что швейцарский социал-демократ Карл Моор (который, как позже выяснилось, был агентом германского правительства) передал Я. Ганецкому, К. Радеку и В. Воровскому 35 079 долларов, которые позже, в 1925 и 1927 гг., были ему возвращены. Эта сумма была использована А. Г. Латышевым для подтверждения нелепых обвинений. См.: Латышев А. Г. Рассекреченный Ленин. С. 102–103. В связи с этим в исторической науке бытуют и иные подтасовки. Данная проблематика хорошо разработана С. Ляндерсом, который доказал, что до захвата власти большевики не получали никаких денег от немецких властей или немецких фондов. Обвинительный акт Временного правительства, касающийся Ленина и большевиков, не выдерживает критики ни с точки зрения современного права, ни с точки зрения правовых норм того времени. См.:
a также историографию вопроса, в том числе критику фальшивой постановки вопроса Волкогоновым: р. 106 и далее.
224
См. воспоминания Г. Е. Зиновьева // Платтен Ф. Ленин из эмиграции в Россию. Московский рабочий. М., 1990. С. 121–124.
225
В воспоминаниях очевидцев есть свидетельства о том, что у некоторых руководителей революции уже в «пломбированном вагоне» было прекрасное настроение. Ленин тоже пел любимые революционные песни, но иногда просил друзей удалиться из купе, поскольку интенсивно работал над получившими позже известность «Апрельскими тезисами». См., например, воспоминания Е. Усиевича. Там же. С. 149–151.
227
В Венгрии одной из книг, в которых описываются эти события, был пространный, выспренный «необарочный» труд: