Сталин
С этого момента Сталин последовательно и систематически, но с приличествующей осторожностью, начал свое восхождение к власти. В первую очередь он стремился к тому, чтобы поставить на все ключевые посты в партии как в Москве, так и в провинции людей, которые были ему абсолютно преданны, поскольку своим назначением были обязаны ему. До достижения полного единовластия Сталин никогда не пытался навязать коллегам по политбюро свое мнение, скорее имел обыкновение внимательно следить за ходом дебатов, чтобы затем проголосовать согласно мнению большинства, удостоверившись предварительно, какой позиции оно придерживается. Что касается Троцкого, наиболее значительного соперника, то по отношению к нему Сталин вначале намеренно придерживался такой линии поведения, которая должна была демонстрировать его добрую волю, пока он не стал достаточно силен, чтобы устранить противника.
Осенью 1923 года, после того как руководство Коммунистической партии Германии отменило попытку восстания, поскольку не оправдался расчет на поддержку широких народных масс, в Москве поняли, что на ближайший период надежды на всеевропейскую революцию придется похоронить. Первым плодом этого разочарования стала теория Сталина о «социализме в одной стране», которая была выбрана с целью дискредитировать лозунг Троцкого о «перманентной революции». Не является широко известным факт, что в то время Троцкий вовсе не настаивал на распространении пролетарской революции вооруженным путем. Более того, представление о том, что Троцкий пал духом перед лицом угрозы изоляции Советского Союза посреди враждебного капиталистического окружения, также не соответствует истине. Однако сталинисты сумели изобразить Троцкого оторванным от жизни интеллигентом, который думает только о мировой революции и придерживается мнения, что дни Советского Союза сочтены, если другие страны немедленно не последуют за Россией по пути диктатуры пролетариата. В то время Сталин возлагал серьезные надежды на мировую революцию, гораздо больше чем на это отваживался Троцкий после 1923 года. Начиная с 1925 года его внимание было направлено более на Азию, чем на Европу. Так на Западе могло возникнуть впечатление, что он сбросил со счетов Европу как арену пролетарской революции. В действительности же его мысли были нацелены на то, чтобы втянуть США в большую войну с Японией. По-видимому, он надеялся, что поражение США неизбежно повлечет за собой крах европейских капиталистических государств.
Согласно мнению посольства Германии в Москве, во главе которого стоял граф Брокдорф-Ранцау, объективно оценивавший политическую ситуацию в Советском Союзе, Троцкий и его сторонники были фантастами радикального толка, которые не могли предложить России ничего конструктивного. Кроме того, у немецкой стороны в то время существовали обоснованные опасения, что в результате победы этой группировки над Сталиным будет поставлена под угрозу общность германско-русских целей, возникшая в Рапалло[13] и необходимая Германии. Сталин же, который до сих пор был мало известен за границей и, как правило, избегал контактов с иностранными дипломатами в Москве, совершенно неожиданно оказался создателем новой догмы, хотя и спорной, но, казалось, оправдывавшей признание Советского Союза в качестве политического партнера. Поэтому в то время Сталин в глазах своих противников-коммунистов был поборником аитиреволюционных тенденций, в то время как явные враги коммунизма тогда и до самой его смерти считали его воплощением призрака коммунизма.
В середине 20-х годов Сталин стремился обеспечить себе роль преемника Ленина и утвердиться в этой могущественной позиции. Для достижения этой цели ему было необходимо прежде всего обезвредить Троцкого, для чего хороши были все средства. Несколько лет спустя Сталин признался одному из друзей в том, что для него нет большего удовольствия, чем «выбрать врага, тщательно подготовить его к акту жестокой мести, нанести удар, а потом… идти спать»!
Борьба за власть достигла наивысшей точки, когда в конце 1924 года Троцкий в своих «Уроках Октября» предпринял скрытые, но недвусмысленные нападки на Зиновьева и Каменева. После этой опрометчивой провокации Троцкий был вынужден покинуть военный комиссариат. Этим в глазах всего света он лишился своего могущества.
В конце 1925 года Зиновьева и Каменева, которые еще не так давно считали своим злейшим противником Троцкого, охватил панический страх перед лицом растущей власти Сталина. Тем временем внутри партии обратила на себя внимание новая группировка. Правое крыло, объединившееся вокруг Бухарина, Рыкова и Томского, придерживалось мнения, что крестьянство как класс способно гарантировать победу социализма в России. Оно требовало предоставления крестьянству большей свободы действий. В ответ на это Зиновьев и Каменев отошли на крайне левые позиции и этим невольно попали в фарватер Троцкого. Они откровенно отрицали возможность победы социализма в России в отсутствие мировой революции и энергично отвергали поддержку кулаков, которую делала неизбежной политика Бухарина.
Сталин заключил пакт с правыми, а обоих партнеров по триумвирату, которые оказали ему полезные услуги в борьбе против Троцкого, вознамерился удалить с занимаемых постов. Столкновение между Зиновьевым и Сталиным произошло на XIV съезде партии в декабре 1925 года. Большинство делегатов последовало за Сталиным и Бухариным. Только ленинградцы, которые находились под контролем Зиновьева, всей группой проголосовали за левых. Невозможно было продемонстрировать свой выбор убедительнее, чем это сделали делегаты. Под выкрики сталинских аппаратчиков Зиновьев и Каменев выступили против подавляющего большинства. Когда Каменев, наконец, настоятельно предостерег Центральный Комитет от культа Сталина и ясно обозначающегося единовластия, его голос потонул в шуме всеобщего возбуждения.
Затем в 1926 году Зиновьев и Троцкий, вчерашние противники, подали друг другу руки. Они питали несбыточную надежду на то, что объединенной оппозиции во главе с Троцким, пользующимся авторитетом, удастся взять партию штурмом. Летом этого же года Троцкий действительно с мужеством, свойственным отчаянию, с головой окунулся в агитацию. Однако зажигательная сила его речей и мощь его аргументов разбивались об улюлюканье и прочие бесцеремонные маневры сторонников Сталина, стремившихся помешать выступлению. Мизерная горстка оппозиционеров, всего не более 8000 человек, растворилась среди 750000 членов партии.
Руководство партии реагировало на акции объединенной оппозиции чрезвычайно остро: в июле 1926 года из политбюро был исключен Зиновьев, в октябре — Троцкий. После зимней передышки фракционная борьба вновь оживилась в апреле 1927 года, когда возникли споры вокруг политики по отношению к Китаю. Когда в конце 1927 года оппозиционеры все более ожесточенно пытались выступать на партийных собраниях и апеллировать непосредственно к массам, ЦК перешел к драконовским мерам. 15 ноября Троцкий и Зиновьев были исключены из партии. Троцкий, наиболее злостный смутьян, был вначале сослан в Среднюю Азию, а затем, когда и там продолжил свои нападки на партию, отправлен в Турцию.
Едва было покончено с левой оппозицией, как Сталин присвоил себе важные пункты экономической программы Троцкого. 1929 год стал годом поворота: началась первая пятилетка, которая должна была ускорить индустриализацию; одновременно началась принудительная коллективизация сельскохозяйственного производства. Сталину уже не составило большого труда избавиться от своих союзников правой ориентации (Бухарин, Рыков и Томский).