Украинцы поднимутся только в том случае, если мы введем туда войска10.
Тем не менее сторонники идеи возмущения национальных окраин России не сдавались. В этот период международная репутация Германии была омрачена ее агрессивным милитаризмом. Поддержка, оказанная малым странам (и открывавшая возможность доминировать в них после окончания войны), позволила бы, возможно, сместить акценты и представить Германию как освободительницу – романтическую, вдохновенную и энергичную, противостоящую на востоке российской тирании, а на западе тому, что Рицлер называл “пустопорожней англо-американской говорильней”11. Более того, царская Россия была не единственной империей, которую немцы надеялись развалить. Британская империя, ввиду своих огромных размеров, была еще более уязвимой. В самом деле, именно неустанные усилия Германии по расшатыванию Британской империи привели к тому, что наступившая мировая война добралась до самых отдаленных уголков Земли.
Немецкие провокаторы еще до начала военных действий активно действовали на британских территориях, от Ирландии до Афганистана12. По Каиру расползались слухи о каком-то мятежном братстве мусульман. Некая германская тайная миссия побывала в 1915 году в Кабуле, следствием чего стали несколько попыток заговорщиков развязать священную войну. Еще более экстравагантным казался план подготовки Ирландского республиканского легиона с целью развернуть его против англичан в Египте13. Эта идея не осуществилась, однако страх перед возможным мятежом вынуждал Лондон держать на Суэцком канале десятки тысяч солдат, и это отвлечение британских сил немецкие стратеги вполне могли считать своим успехом. На некоторых этапах Первой мировой войны казалось, что националистические движения представляют настолько серьезную опасность для Британской империи, что кабинет порой почти забывал о России и всех этих дворцовых переворотах14.
В этой глобальной теневой войне было четыре признанных центра. Самым экзотическим был Константинополь, столица Османской империи, ворота Ближнего Востока. На протяжении целого столетия Европа как зачарованная наблюдала постепенный закат великой империи на Босфоре, и едва ли не у каждой европейской державы имелись планы на ту или иную часть османских владений. Британия сосредоточила свое внимание на Суэце и арабских землях. Заветной мечтой России был Константинополь, поскольку предвоенный экономический бум на Украине и на российском Юге стал возможен только благодаря морскому торговому маршруту через Босфор и Дарданеллы. В настоящее время, однако, Османская империя (точнее, то, что от нее осталось) была союзником Германии и Австрии, Константинополь наводнили военные советники, а фешенебельный отель “Пера палас” превратился в своего рода немецкий клуб. По ту сторону залива Золотой Рог, на узких улочках старого Стамбула, шпионы, пробиравшиеся в Алеппо и Медину, собирали крохи информации, потягивая сладкий чай с мятой15.
Три других шпионских центра, отмеченных на карте каждого тайного агента, находились в Европе. Швейцария, нейтральная страна, граничащая с Германией, представлялась британской разведке столь многообещающей, что в 1914 году была сделана попытка открыть там постоянную резидентуру. Идея основать для этой цели фиктивную транспортную компанию оказалась неудачной, тем не менее британские агенты в Женеве, Лозанне и Берне продолжали действовать. В 1915 году был завербован литератор Сомерсет Моэм, которого отправили сперва в Люцерн, а затем в Женеву с легендой английского драматурга, работающего над своей пьесой16.
Несколько месяцев Моэм просидел в гостиничном номере, время от времени переправляясь на французский берег Женевского озера, чтобы передать информацию своим кураторам. Однако озерный воздух вредил его легким, а постоянная напряженная готовность была весьма утомительной. Моэм находил Швейцарию скучной. Он, кажется, не обратил никакого внимания на революционный потенциал колонии русских эмигрантов, не говоря уже о собственных коллегах – британских агентах, шпионивших за этими русскими17. Дипломатический корпус Берна, в мирное время состоявший из семидесяти одного человека, к концу войны раздулся до двух сотен с лишним, и многие из этих дополнительных сотрудников вели в той или иной степени секретную работу18.
Если бы у Моэма был выбор, он, вероятно, предпочел бы Копенгаген. Как и Швейцария, нейтральная Дания была относительно недорогой страной, и это привлекало сюда спекулянтов со всех концов света. К тому же Копенгаген был портовым городом, и здесь обреталось множество бывших ссыльных и беженцев из охваченных войной районов на границе с Россией. Большевик Александр Шляпников, прибывший сюда в 1914 году, вспоминал о Копенгагене как о городе, который