Помимо Иисуса Христа и Богородицы, православной церковью чтилось множество святых, представленных в стилизованном виде на замысловатых иконографических изображениях. Календарь изобиловал именами сотен святых, часто греческого или болгарского происхождения (Россия в X в. восприняла христианство от Византии), однако большинство из них были русскими. Первыми русскими, причисленными к лику святых, были Борис и Глеб, погибшие мученической смертью сыновья князя Владимира, который сделал христианство официальной религией молодого Киевского государства.
Канонизация происходила всегда после смерти святого — иногда по прошествии нескольких столетий. Церковные комиссии тщательно изучали признаки святости и высказывали свои рекомендации; канонизация святых совершалась высшими церковными иерархами[9]. Чудеса являлись необходимым доказательством святости; они могли иметь место как при жизни святого, так и после его смерти. Самый известный из всех русских святых — Сергий Радонежский (1314–1392) — исцелял больных и даже воскрешал мертвых. По его воле в глуши забил ключ родниковой воды — классическое чудо, связывающее святого с источниками жизни[10]. Впрочем, подлинные святые православной церкви творили чудеса и после смерти. Зачастую последователи человека, почитавшегося при жизни святым, начинали посещать его могилу, уповая на чудотворные свойства его останков и видя в нем заступника за людей перед Богом. Официальное церковное расследование, как правило, закрепляло стихийно возникшее народное преклонение. В народе верили, что тело настоящего святого нетленно: церковные комиссии неоднократно призывались, если случайно обнаруживались неразложившиеся в земле останки. Сохранность останков не являлась необходимый условием святости и не была, достаточным основанием для канонизации; многие просьбы о канонизации отвергались церковными властями[11]. Однако убеждение в том, что тело святого не разлагается после смерти, оставалось достаточно распространенным, о чем свидетельствует знаменитая сцена смерти отца Зосимы в романе Достоевского «Братья Карамазовы». Старец Зосима при жизни почитался святым; когда в его крошечной келье столпились желающие помолиться возле усопшего и кто-то попросил открыть окно, предложение было с негодованием отвергнуто:
«ожидание тления и тлетворного духа от тела такого почившего есть сущая нелепость, Достойная даже сожаления (если не усмешки) относительно малой веры и легкомыслия изрекшего вопрос сей»[12].
К полному смятению почитателей старца, признаки разложения выявились очень скоро, заставив их прийти к выводу, что Зосима отнюдь не был святым.
К мощам святых устремлялись паломники, однако наиболее распространенной формой выражения религиозных чувств была молитва перед иконами, изображавшими почитаемых святых в различные моменты их жизни или же в виде стилизованных портретов (под влиянием византийской иконографии). Особой популярностью пользовался иконографический прием, когда изображение святого помещалось в центре, а по краям располагался ряд картин, последовательно иллюстрирующих наиболее важные моменты из его жизни. Сами иконы не являлись предметами поклонения: считалось, что через посредство икон святые, Богородица и Христос поддерживают постоянную связь с земным миром. Чудотворные иконы непосредственно выражали милости Господа. Иконы держали не только в домах, но и в храмах и монастырях; их выставляли напоказ при религиозных процессиях. Помимо икон, бытовали жизнеописания святых — устные и письменные, подробно излагавшие их чудесные деяния и обстоятельства мученической смерти. Вплоть до середины прошлого века жития святых были излюбленным народным чтением, даже Библия читалась меньше.
Русские святые почитались не только за способность творить чудеса, но также за смирение и аскетизм, за отрешенность от земной жизни. Для нас представляет особый интерес категория русских святых, под которую подпадали «канонизированные князья-страстотерпцы». Довольно внушительное число разных русских святых составляют князья, канонизированные не по традиционным причинам (таким, как мученичество за веру) — а ввиду того, что их постигла ранняя смерть при исполнении княжеского и воинского долга. К примеру, Андрей Боголюбский, великий князь Суздальский и Владимирский (XII век), отличался жестокостью, однако он не оказал сопротивления напавшим на него боярам (1175 г.) и был впоследствии канонизирован. «Андрей умер святым, поскольку безропотно принял все последствия, сопряженные с княжеским званием», — пишет Михаил Чернявский. Андрей Боголюбский умер не за Иисуса Христа, но подобно Христу — пойдя на мученическую смерть, нередко уготованную князьям. Святой князь, подобно многим другим в святцах, не был бессмертным, однако оставался вечно живым покровителем России. «В этом смысле, после смерти святые князья выполняли ту же функцию, что и при жизни, — заботились о стране и о своих подданных, оказывали им помощь и содействие. Эта роль, однако, возлагалась на них только потому, что смертью своей они делались сопричастными страстям Господним (а это возможно лишь для князей); они принимают смерть добровольно, с готовностью — смерть, которая суждена им как князьям; и благодаря этой готовности способны оставаться князьями и после смерти на веки вечные»[13]. С этой точки зрения, политическое убийство носит жертвенный характер: погибший делается святым мучеником. Так, после дворцового переворота в 1801 г. возник местный культ убитого императора Павла I, когда почитатели приходили поклоняться его останкам[14]. Подобная традиция может объяснить волну стихийной народной симпатии к Ленину, раненому при покушении на него в 1918 г.; данный инцидент, несомненно, способствовал ускоренному развитию его культа.
9
Васильев В. История канонизации русских святых // Чтения в Императорском Обществе истории и древностей рассийских при Московском университете. III, 166. 1893. С. 10.
10
Голубинский Е. Преподобный Сергий Радонежский и созданная им Троицкая Лавра. М., 1892. С. 36–37.
12
Цит. по: Достоевский Ф. М. Полн. собр. соч.: В 30 т Т. 14. Л.: Наука, 1976. С. 297–298.
13
Chemiavsky М. Tsar and People: Studies in Russian Myths. London; New Haven, 1961. P. 13–14.