Во время летних каникул, в те блаженные дни его детства в душе Владимира наступал полный покой. Он наслаждался жизнью, радовался благам долгого, щедрого лета. Все это впоследствии ярко всплывет в его памяти: как он ходил за грибами и ягодами, катался на лодке, рылся в книгах в дедушкиной библиотеке, охотился в густых, как джунгли, лесах; он вспоминал свои беседы с кучером Ефимом и мальчиком, прислуживавшим в господском доме, звали которого Роман. Так протекали день за днем. Омрачить существование здесь могла только скука. Но И. С. Тургенев справедливо писал, что русский сельский барин только хорошеет в своей скуке, как гриб, поджаривающийся в сметане. Это было как раз то самое состояние, в каком пребывал и Владимир летом в Кокушкине. Можно сказать, это была не жизнь, а настоящее блаженство. Другое дело зимой — тогда все менялось, и в усадьбе поселялось уныние.
На именины отца, 20 июля, обязательно устраивали фейерверк. В этот день со всей округи, из отдаленных мест, съезжались знакомые и родственники поздравить Илью Николаевича и засвидетельствовать ему почтение. Имя «Илья» происходит от библейского «Илай». В русском народе бытовало поверье, что в Ильин день сам Илья-пророк разъезжает по небу в колеснице. В их представлении святой Илья был восприемником Перуна, божества, которому поклонялись древние славяне. Как Перун, он якобы мог насылать на людей войны, гром и гнев небесный. Поэтому чтобы задобрить его, сельчане в тот день устраивали кулачные бои. Много лет спустя, когда Владимир уже был убежденным атеистом и революционером, одержимым идеей разрушить монархию, преданным слугой которой был Илья Николаевич, он не забывал отмечать день святого Ильи-пророка и всегда посылал своей матери по такому случаю особенно трогательное письмецо.
В Кокушкине у господ не было серьезных проблем с крестьянами. До конца своих дней Ленин будет вспоминать безоблачную пастораль летнего отдыха во время каникул с теплым чувством. «Нет ничего прекраснее Кокушкина», — писал он впоследствии. Путешествуя по Италии, он как-то в разговоре заметил, что даже Капри уступает в красоте этой русской деревне. Воспоминания о жизни в имении не оставляли его никогда. Хозяевами его до самой Октябрьской революции так и были все пять дочерей Александра Бланка. Каждая из них владела пятой частью земли.
Как и во время учебы, в Кокушкине Володя жадно накидывался на книги, погружаясь в чтение классической литературы, в том числе русских классиков. Он обожал Пушкина — это был его любимый поэт; отдавал должное романам Тургенева. Больше всего ему нравился его роман «Дворянское гнездо». Впервые Владимир прочитал Тургенева, когда ему было тринадцать лет, но и потом, в зрелом возрасте, он не раз возвращался к произведениям любимого автора.
«Отцы и дети» не случайно взбудоражили воображение впечатлительного гимназиста. На вопрос: что такое нигилист? — Аркадий, друг Базарова, благоговеющий перед ним, отвечает: «Нигилист — это человек, который не склоняется ни перед какими авторитетами, который не принимает ни одного принципа на веру, каким бы уважением ни был окружен этот принцип».
«Мы действуем в силу того, что мы признаем полезным, — промолвил Базаров. — В теперешнее время полезнее всего отрицание — мы отрицаем.
— Всё?
— Всё.
— Как? Не только искусство, поэзию… но и… страшно вымолвить…
— Всё, — с невыразимым спокойствием повторил Базаров.
Павел Петрович уставился на него. Он этого не ожидал, а Аркадий даже покраснел от удовольствия.
— Однако позвольте, — заговорил Николай Петрович. — Вы всё отрицаете, или, выражаясь точнее, вы всё разрушаете… Да ведь надобно же и строить.
— Это уже не наше дело… Сперва нужно место расчистить».
Спустя несколько лет те же самые мысли выразит в «Катехизисе революционера» Нечаев, а за ним — Владимир Ульянов. Романтика нигилизма была соблазном и до них. Мефистофель Гёте недаром был так уверен в силе своего красноречия. Но в 80-х годах XIX века она стала восприниматься острее, стала ближе. Нигилизм с невероятной мощью захватывал души людей. Юный гимназист, коротающий школьные каникулы в родовом имении, с замиранием сердца читал роман про Базарова и плакал над его печальной судьбой, а потом, как ни в чем не бывало, мчался купаться на речку или в сад, помогать маменьке высаживать в аккуратно возделанные клумбы георгины, настурции и резеду.