— Ладно, ладно, я же не отказываюсь. Обеспечь, раз я достоин… — философски соглашаюсь я, предвосхищая слова поэта.
Однако наш счастливый смех был грубо прерван уже в следующее мгновение. Ежов, Агранов и молодой сотрудник НКВД (молодой, да ранний: три ромба в петлицах!) появились в дверях. (Они что не доверяют друг другу? Ходят по трое-четверо.)… Быстрый кивок Агранова головой в сторону и Петю сдувает как ветром из палаты, Веруня впадает в ступор, но тут молодой сотрудник подхватывает медсестру под руку и галантно сопровождает ее к выходу. Петя аж зеленеет от ревности видя эту сцену стоя в дверях.
— Здравствуйте, товарищ Чаганов, я вижу вы уже знаете — глава ГУГБ кивает на газету. — Разрешите от лица службы поздравить вас с наградой. Это мой помощник, Генрих Люшков.
Мы сейчас побеседуем, а после товарищ Люшков все запишет и даст вам подписать.
На скороговорку Агранова успеваю только нерасчетливо махнуть головой. Всё равно больно, блин!
— Итак, — не сбавляя темпа продолжил он. — вчера вы сообщили, что в тот вечер, около четырех часов первого декабря, на остановке трамвая "Дворец Урицкого" вы видели двух людей, один из которых вошел в трамвай, а другой остался на остановке. Все правильно?
— Правильно. — Благоразумно не двигаю головой.
— Только, вот, ни ваш друг, Василий Щербаков, ни кондуктор трамвая этого не подтверждают. — Троица безуспешно пытается обнаружить на моём отёчном лице хоть какую-то тень эмоций.
— Хм…, дайте подумать, — Начал я раздумчиво. — Васька висел на правой стороне и не мог видеть стоящих людей на остановке с левой стороны трамвая. Кондукторша сидела на своем правом боковом месте, а за тем, как трамвай тронулся, она подошла к вошедшему мужчине и продала ему билет. Я висел на левой стороне и видел их стоящими на тротуаре, правда, было уже темно.
— Попытайтесь, все-таки вспомнить хоть какую-то деталь — рост, во что одет, худой или толстый… — как комар монотонно пищал Агранов.
— Рост? Ну, примерно, на голову выше первого, — начал я, покосившись на Ежова (его лицо закаменело). — Ах, да, у него калоши и очки блеснули когда трамвай тронулся. Во что одет? Не запомнил, но у него был портфель. Защелка тоже сверкнула, когда заискрили контакты над крышей.
— Галоши, портфель и очки, — зло ухмыльнулся Ежов. — ищи-свищи такого…
— А ещё он крикнул вслед первому, что И.П., мол, на тебя надеется. — Добавил я информации к размышлению.
— Есть какие-нибудь мысли — кто такой И.П.? — Агранов обвел взглядом присутствующих.
— Ну так, обычно, сокращают имя и отчество. Например, Иван Петрович. — У меня, видимо, мозги работают быстрее остальных.
— Бакаев… — Разом выдохнули все трое моих посетителей.
— Какой Бакаев?
— Неважно. — Первым взял себя в руки Люшков. — Что еще можете вспомнить? Как он это сказал? Акцент? Заикание?
— Заикание…, пожалуй, да. Было небольшое заикание. Он сказал: "…на-на-на тебя". — подлил я масла в огонь чувств и так уже возбуждённой троицы.
"Хм…, вчера ночью, когда я плыл по волнам памяти Алексея, обнаружил одну сцену, которая была сильно эмоционально окрашена. Люди обычно лучше запоминают события радостные, горесные, стыдные. Так этот случай был из последней категории: мы с Васей весной в электро-вакуумной лаборатории, собирая генератор на электронной лампе, отломили пластинку с контактами от стеклянной колбы. Лампа потеряла вакуум и вышла из строя. Ну сломалась и сломалась, бывает, мы же не имели тогда большого опыта обращения с ними (всё-таки перекос в обучении в сторону теории был очевиден), но инженер лаборатории Шатский эти два часа стоял над душой и бубнил себе под нос: Я на-на-на вас рассчитывал, я ва-ва-вам доверял, я не-не-не могу вас все время покрывать… Лампа стоит бо-бо-льше, чем ваша стипендия. А потом все-таки накатал докладную Бергу. Гад! Аксель-то, конечно, нас наказывать не стал, просто, иногда в шутку спрашивал что нибудь типа: "Какие типы генераторов знаете, кроме шатского на сломанной лампе?". Такого рода события запоминаются очень ярко (в высоком разрешении) и этот его образ: пальто, шляпа, синий костюм, очки, потертый портфель из крокодиловой кожи, калоши, тембр голоса и эти его слова, как-то уж очень точно легли на темный контур незнакомца на трамвайной остановке".
Трое следователей молча, не мигая, следили за моим по прежнему одутловатым лицом.
— Понимаете, мне этот неизвестный немного напоминает одного знакомого, но это может быть простое совпадение. — Начал я подстилать соломку.
"Неужели этот гад подбил того маленького "психа" на теракт?"