— Вот умеете вы…. Михал… Василич…, ввести… женщину… в краску — прерывающийся от напряжения низкий грудной голос работницы аппарата, впрочем, не выказывал никаких признаков смущения, как и алый румянец на ее щеках от слов лавеласа в форме не спешил менять цвет.
Мой взгляд упал на подпись в пропуске: Комиссар ОО ПП ОГПУ Борисов М.В. (Подпись), 29 ноября 1934 г.
— Так красный цвет же вам к лицу…
"Что-то я о нем слышал?…"
Мы стояли на лестничной площадке у силового щита, рядом с которым был оборудован пост с телефоном на тумбочке. Рослый постовой (кубик в петлицах) отнюдь не скучал, с интересом переводя свой взгляд с одного на другую, вслушиваясь и сопереживая каждой фразе. Зазвонил телефон.
— Старший вахтер Иванов слушает, — не пытался скрыть своей досады от не вовремя раздавшегося звонка — Вас.
Борисов важно принял трубку, но спустя секунду, нетерпеливо махнул нам что б проходили — не задерживали, вернув ее Иванову, поправил ремни и строго приказал:
— Дурейко зови, а я — вниз, встречать Сергей Мироныча.
Известие о прибытии Кирова распространилось со скоростью звука, что быстро привело к напряжённой тишине и почти полному отсутствию людей в коридоре, так что по пути к месту работы наша троица встретила лишь двух — трех наиболее уверенных в себе сотрудников и стольких же посетителей, последнего — у поворота в малый коридор правого крыла здания.
— Как же так, фондов нет. Тигры голодают. Я Кирову на вас жаловаться буду — бормотал себе под нос высокий мужчина в щегольском твидовом костюме.
За поворотом налево открылся малый коридор: метров двадцати длиной, сводчатый трехметровый потолок с шестью лампами (одна дальняя не горела), красная ковровая дорожка, стены до метровой высоты обшиты деревянными панелями. Окон нет, двери по обеим сторонам. В конце коридора — две ступени вниз, по двери в обе стороны. Заканчивается коридор дверью на лестничную клетку, закрытой на засов. Под не горящей лампой стояла стремянка, на нижней ступени которой стоял электрик, теребивший лампочку в руках и внимательно смотрящий в открытую дверь слева по коридору. Ковровая дорожка хорошо скрадывала все звуки, так что электрик не заметил как мы подошли. Табличка у двери гласила: " Киров С.М."
— Вот, Николай, подмога тебе, а я побёг — бригадир явно хотел побыстрее сделать ноги и вступать в разговор с кем бы то ни было не собирался.
— Парни, выручайте — нудным монотонным голосом зашептал электрик — лампочка не горит прямо перед кабинетом товарища Кирова. Вчера только менял, а сегодня уже не горит. Дурейко кричит, что если сейчас же не починю, то он нас, саботажников, — под трибунал. Я уж новую вкручивал, а свету — нет. На вас одна надежда, вы ж почти техники.
— Инженеры — поправил Василий.
— А кто такой Дурейко? — спросил я.
"Проводка скрытая, видимо, за панелями. Ну и что теперь? Отдирать их?". Грустный взгляд Василия также блуждал по стенам.
— Так это — другой комиссар, который по приемной. Сейчас в шахматы с секретарем товарища Кирова играют — еще понизил голос Николай, — у них в пять часов собрание, а тут эта лампа, будь она не ладна.
"Тут где-то должен быть доступ к проводке".
— Нет, билетов на сегодняшний актив во Дворце Урицкого у меня нет, обращайтесь в ваш райком — послышалось из-за двери приемной.
"Ну, конечно, вот она"!
За искусно замаскированной в панели дверцей на уровне ступеней показалась аккуратная укладка массивных медных проводов. На одном из них, в месте соединения с проводами ответвления к не горящей лампе обнаружились бирюзовый налет, а на кирпичной стене следы нагара.
— То-то вчера здесь гарью воняло, а я подумал в столовке чо-то сожгли — повеселел Николай.
Я бросил взгляд на дверь столовой и остолбенел. На ученической тетради химическим карандашом было написано: "Сегодня первого декабря столовая работает до 11 часов вечера".
Машинально бросаю взгляд вправо и вижу в десяти метрах невысокого коренастого мужчину лет пятидесяти в гимнастерке, галифе, начищенных сапогах, идущего в моем направлении. За ним еще в десятке метров давешний "малыш", бежит и на ходу открывает свой портфель.
"Киров! А позади — его убийца!"
Прыгаю с места через две ступеньки, спотыкаюсь о верхнюю и, пытаясь сохранить равновесие, часто перебираю ногами, догоняя голову, вырвавшуюся вперед.
"Малыш" держит в руке наган, он уже в пяти метрах от цели. Мы несемся на встречу с ним лоб в лоб. Киров останавливается, он чуть в стороне от нас, с удивлением смотрит на меня. "Малыш" поднимает револьвер на уровень плеча, направляя его в затылок Кирова — они почти одного роста. Я прыгаю руками вперед и пытаюсь подбить руку с наганом вверх.