"Не вопрос, есть определённый опыт утешителя".
Напарник быстро чиркает что-то на листке, вытаскивает из-под кровати чемодан и вылетает из номера.
"Неожиданно… Так, что тут у нас. Отель "Бельведер", номер 302. Стоп, это как же вашу мать, извиняюсь понимать. Прямо в номер к своей возлюбленной? Я бы так никогда не сделал. Хотя кто знает этих американцев? Может быть у них так принято. А телефон? Что ж он сам не позвонил? Что там к "Бельведру" кабель не дотянули? Конфеты! По телефону не передать… Хм, что-то я уже одетый стою с конфетами под мышкой. Надеюсь она симпатичная под стать мне, секс-символу и орденоносцу, жаль, конечно, что ордена остались дома. Стоп! Какие на хрен ордена, она же американка, журналов наших не листает… Другая у неё шкала ценностей, данная, так сказать в ощущениях… что можно увидеть и пощупать, для которой важна красивая обёртка. а не внутреннее содержание. В отличие от меня, ценящего в первую очередь внутреннее содержание, да? Сёмин след ещё не простыл, а я, человек духовный, уже возжелал "жену ближнего своего", нехорошо… Хотя, всё-таки, лучше, чем "раба, рабыню, вола или осла" или, скажем, "Хершиз". Неплохой, помнится был шоколад, несмотря на название. Один из символов эпохи наравне с "ножками Буша" и спиртом "Рояль". Шестнадцать унций. Это сколько? Где-то с полкило"?
Опускаюсь на кровать и машинально взвешиваю на руке небольшую картонную коробку.
""Странно, по мне так, не больше трёхсот грамм… хм, при тряске коробка не издаёт никаких звуков. Что они намертво приклеили конфеты к картону? Пахнет типографской краской. Бли-и-н, дела. Вроде пока ничего не тикает"…
Вспоминаю наставления инструктора-сапёра, который сорок лет назад обучал нас, офицеров запаса, на полигоне под Орджоникидзе, как правильно крепить бикфордов шнур к капсюлю-детонатору.
"Всё, больше ничего полезного по теме в памяти не обнаружилось. Не-е, ну откуда в коробке конфет появится взрывное устройство? Чушь? Нет не чушь! Взять, хотя бы, Судоплатова ликвидировавшего Коновальца. Что теперь делать с этой кробкой? Самому отнести или послать с посыльным? А если там бомба? В лучшем случае можно закончить жизнь на электрическом стуле. Засада"!
На стене зазвонил телефон.
— Мистер Чаганов? — услышал я голос консьержа. — вам звонок от мистера Боева. Желаете ответить?
— Да, конечно.
"А этому чего надо? Точно одна шайка-лейка".
"-Алексей, — начал кричать в трубку Боев. — как дела? Гольдмана мне давай, разговор к нему есть.
— Нет его, Иван Васильевич, уехал обратно в Нью-Йорк. — Излучаю дружелюбие и здоровый оптимизм.
— Как уехал, кто отпустил? — возопил директор. — Как же ты теперь один? Кто будет переводить?
— Ничего справлюсь. Мать у него заболела, побежал на вокзал чтобы успеть на поезд. — Замолкаю я и упираюсь головой в стену.
"Молчит, но разговор не завершает".
— Да, Иван Васильевич, — садистски меняю тему. — тут такое дело. Короче, исчерпал я свой фонд и мне не хватает тысячи четыре долларов. Не поможете? Надо срочно. Обещаю, что как только вернусь в Москву, Амторгу возвратят всю сумму.
— Думаю, что это можно, — легко соглашается Боев. — напиши бумагу на моё имя и я подпишу.
— Спасибо большое, вот выручили! — теперь начинаю вопить я. — Да не за что, — солидно отвечает директор. — одно дело делаем. Ну а сам ты что собираешься делать?
— Ухожу скоро, Сёма поручение дал.
— Ну тогда, будь здоров.
— До свидания.
Бросаю трубку и не в силах больше сдерживать свою радость с силой отталкиваюсь от стены и плашмя падаю спиной на кровать. Х-ррысть… раздаётся из под моего зада. Распрямившейся пружиной взлетаю над постелью, приземляюсь на дрожащие ноги и бросаюсь в туалет, закрывая за собой дверь. Сзади с глухим звуком мне под ноги на кафельный пол шлёпается днище конфетной коробки, а на заднице повисает крышка, прилипшая скотчем к брюкам. Прямо у меня под ногами, обложенные ватой лежали две пачки стодолларовых купюр перевязанные вдоль и поперек бумажной лентой с надписью "Chase".
"Нет, ну не дурак… Хотя, возможно, просто закономерный результат сосуществования в одном теле двух начал молодого и старого. Ну не может разум полностью контролировать поведение, замешанное на бурлении молодых гормонов. В старости человек не становится умнее, скорее, из-за затухания этого самого бурления просто совершает меньше глупостей.
Итак, понятно, что и Гольдман, и Боев действуют сообща. Не знаю уж насколько Сёма осведомлён о деталях операции, но директор уж точно знает, и так сильно переживает за деньги, что не утерпел и сам позвонил узнать о моих планах. Кстати, а не об этих ли деньгах говорил со своим бухгалтером Яковом в день моего приезда? Вполне может быть. Затем подробно выспрашивал о планируемых мной посещениях городов… правда я тогда сказал, что сначала поеду в Чикаго, а после в Детройт, вышло же наоборот, но разница в три дня для его планов, думаю, несущественная.