Дан глухо простонал, высказав в мою сторону нечто нечленораздельное, и рухнул ниц. Не было ни вихря, ни атмосферного электричества. Или что там у магов припасено для подобного торжества. Меня просто пронзило насквозь от макушки до пяток чем-то горячим. Как будто на раскаленную кочергу насадили! Перед потерей сознания мой взгляд задержался на пальце, опоясанным перстнем. Рубин на нем буквально полыхал, как прожектор.
Тоомас меня дери, что за страшная сила в нем кроется?
— Ваня, ты куда пропал?
— А?
Я снова на лестнице. Разве что щеки липкие.
— У тебя носом пошла кровь? Бедненький! — Настя выхватывает платочек и счищает с моей щеки кровь неведомого врага. — Это я виновата. Эксплуатировала тебя всю ночь.
Девушка ехидно улыбается. Ей явно не даль меня и мои чувства. Все-таки она стервочка! Как, впрочем, и большинство сексуальных женщин. Не нравится — берите клуш. Плачу той же монетой.
— Да нет, моя хорошая. Это от избытка чувств к тебе.
— Какой ты все-таки у меня дурачок!
Мы останавливаемся и смотрим друг на друга.
«А ведь это лексикон давно знакомых людей!»
Настя, видимо, ощущает то же самое и смущенно отводит глаза. Меня же вскоре начнет трясти. Адреналиновый откат. Следует двигаться! И поскорее дойти до какого-нибудь бара.
Глава 16
Лунными дорожками
В последние дни у меня двоякое ощущение действительности. Я студент не самого последнего института второй столицы огромной державы. В крови крутым варевом бурлит молодость, желания и порывы буквально переполняют. Хочется заново испить горькую чашу свалившейся как снег на голову второй жизни. И одновременно день за днем ощущаю в себе незаметные изменения. Поступь становится уверенней, взгляды по сторонам более испытывающими, мысли глубже. Две жизни, забранных силой холодного оружия, неведомым образом впитанные моей сущностью, прорастают в ней незримыми ростками. К добру ли это или рано, или поздно принесет мне зло?
Но, опять же, именно опыт Оборотня помог выиграть схватку в башне Старого Тоомаса. Движения клинка были отточены и точны. Противник явно не ожидал подобного мастерства и подобрал себе не то оружие и латы. Что еще я забираю из сущности чужаков кроме их умения сражаться? И что самое главное — когда и при каких обстоятельствах это всплывет?
От сумбурных мыслей в башке можно поехать кукухой. Спасают учеба и друзья. С Настей мы виделись после поездки пару раз и мимоходом. Девушка была на редкость задумчивой. Что-то решает для себя? Мне с ней на удивление было хорошо, такое со мной раньше случалось лишь в молодости. Будем вместе и ладно! В противном случае пригодился будущий прошлый опыт. Если у тебя ни разу не случалось разбитого сердца, то ты не ощутил полноту бытия. Страдания и боль — такие же кирпичики мироздания, как радость и счастье. Секрет жизни — установка баланса.
— Вань, чего застыл?
Андрюха, как всегда, улыбчив и подвижен. На его лице за минуту сменяется куча выражений. Он вечно где-то пропадает и неизвестно откуда выныривает.
— Да так. Мозгам даю расслабиться.
— Сегодня в подвал пойдешь?
Прикидываю. Вроде никаких срочных дел нет. На Васильевский ехать не надо, просто позвоню Маше. Кстати!
— Наверное. Так чего, с университетскими девчонками контачится?
— А они как, ничего?
— Нормальные. И много ленинградок.
— Тогда заметано! Я в теме.
Внезапно неподалеку раздается требовательный голос.
— Маклодов, подойдите, пожалуйста.
И почему я не удивлен? Товарищ Маслов собственной персоной. У нас в деканате он курирует посещаемость и воспитание.
— Да, Евгений Миронович.
— Маклодов, ты вот почему такой? Государство дало тебе возможность учиться бесплатно. Обеспечило общежитием и стипендий. А ты позволяешь себе прогуливать занятия. Анна Михайловна и Глеб Сергеевич жалуются на твою посещаемость.
Стою с повинной головой и прокачиваю вопрос в памяти. Ну, точно!
— Евгений Миронович, давайте я к вам зайду черед полчасика и все объясню.
— Да?
Замдекана смотрит на меня подозрительно, но соглашается. А куда ему деваться?
— Вот.
На столе волшебным образом возникает чудо советской винодельческой промышленности марки КВ. Слабость Евгения Мироновича к коньячным напиткам мне известна.
— Иван, ты совсем обнаглел?