Сожженные Углы, несколько жителей в подвалах.
Сворачиваем на Вески, Карамышево: десять дворов, полтора десятка веселых ребятишек. Деревушка цела потому, что рядом в лесу стояла 3-я партизанская бригада — спасла.
Туман рассеялся, яркое солнце, голубое небо, ослепительный снег, сверкающие снегом деревья…
…А сейчас я — в Конышеве (девять дворов), Карамышевского района, — деревушка не видела немцев всю войну, потому что рядом в лесах и в самой деревне накрепко встали партизаны, а до прихода партизан население при первой тревоге укрывалось в лесах, куда немцы соваться не решались… Перед отступлением здесь был бой: враги пытались бежать через лес и деревню, партизаны дрались с ними целый день, не пропустили. Уцелевшие гитлеровцы бежали в другую сторону…
Партизанская «автономия» была на десять — двенадцать километров в окружности. Когда немцы бросили сюда крупные силы, партизаны 3-й и 7-й бригад уходили в район Струг Красных. Оказывается, часть завалов, которые я видел в пути, сделаны еще до отступления немцев местным населением, охраняемым партизанами, враг наскакивал на них танками, но и задерживался, а партизаны, пряча население в лесу, отбивали танковые атаки. При отступлении немцы пытались расчистить завалы, чтобы пропустить свои обозы, наших обстреливали со стороны Дубровны, но партизаны с боем захватывали обозы…
Глава восемнадцатая
В зоне комендатур Ремлингера
Что было здесь раньше? — Крепость карателей — Как ее строили… — Новый порядок — Барин — Участь деревни Золково — Отступая от Красной Армии — Под сильным впечатлением
(У реки Черехи и восточнее реки Великой. 7–13 марта 1944 г.)
Нет, в ту пору имени генерал-майора Ремлингера я еще не знал, как не знал его никто в нашей армии, кроме, конечно, разведчиков, действовавших в немецком тылу. Но страшные дела подведомственных гитлеровскому коменданту города Пскова местных комендатур стали мне в феврале и в марте 1944 года хорошо известны. Одна из таких комендатур дислоцировалась в районе поселка Карамышево, возле леспромхоза на реке Черехе, в прежней больнице Быстроникольской. Совместно с немецкими фашистами здесь располагался и эстонский фашистский карательный отряд.
Но имя коменданта Пскова генерал-майора Генриха Ремлингера стало мне хорошо известным впоследствии — он оказался центральной фигурой тех моих записей, которые я публикую в одной из заключительных глав этой книги, под названием «Одиннадцать из миллиона».
8 марта. Быстроникольская
Второй день я здесь, в леспромхозе, в домах бывшей больницы Быстроникольской, и в сожженных, окружающих ее деревнях. Беседую с местными жителями, изучаю все, что происходило здесь и в окружности в годы гитлеровской оккупации, окончившейся несколько дней назад. Мои спутники и рассказчики — люди, случайно уцелевшие, дождавшиеся освобождения. Вот те из них, кто наиболее точно, со всеми подробностями помогает мне воссоздать картину совершенных здесь злодеяний.
Это прежде всего старый, семидесятилетний, работник почты и телеграфа, а затем счетовод-кассир лесоучастка Сергей Викторович Кулачковский. Он имеет среднее образование. Его биография ничем не запятнана. Его сын до войны работал здесь в больнице врачом. А он сам прожил на лесоучастке двенадцать лет, все годы оккупации жил здесь…
Это крестьяне из деревни Гор-Бобыли, бывшие колхозники Василий Николаевич Нилов (1898 года рождения), Никифор Нилыч Нилов (1894 года рождения) и сестра его, колхозница из деревни Рыбиха Мавра Ниловна Нилова (1900 года рождения).
Это колхозники Василий Федорович Федоров из деревни Волково (1900 года рождения), колхозницы Александра Никандровна Никандрова (1911 года рождения) из деревни Рыбиха и Антонина Васильевна Железнова (1904 года рождения) из той же деревни… Все они были здесь в годы оккупации, все испытали на себе горести, беды, лишения, выпавшие на долю местных жителей…
Прежде всего, однако, я хочу рассказать, что здесь, в четырех десятках километров от Пскова, на берегу извилистой, глубоководной, многорыбной реки Черехи, было до войны, перед приходом немцев…
Между леспромхозом и веселой деревушкой Белая Гора стояли три нарядных дома, окруженные многолетним тенистым парком.
Осыпались желуди с могучих дубов, пьянящий аромат распространяли цветущие липы. От реки и до опушки хвойного леса ширился занимавший двенадцать гектаров парк, а вдоль реки до деревни Рыбиха, что в километре от этих домиков, тянулись яблони и акации яблоневого питомника. За рекой, по склонам горы, разбегались строения совхоза «Симанское», а на десяток километров в окружности дружно жили колхозники многочисленных деревень. Были коровы и овцы у каждого, были поросята, и куры, и пчельники, были приусадебные участки, возделанные тщательно и любовно.