С нашей деревни из двадцати семи человек вернулись пять: Михайлова Евдокия со своей дочерью Анастасией, тринадцати лет, выселенка Анастасия с мальчиком семи лет. И я… Сын мой, раненый, тут оставался, его соседи подобрали, спрятали в совхозе у знакомой, Валентины Александровны Палко. Там в совхозе немцы стояли, но она хоть боялась, а «все равно, не погибать же живому!». Немцы сначала не знали, потом узнали, да он уже вылеченный был, скрыл рану. Проверили документы и приказали уйти на прежнее жительство, в Рыбиху. Я за сыном ходила, и мы с ним переехали домой.
Когда наши сюда пришли, я на радостях, что сын цел, и я вернулась, и изба цела, решила: излишек сдам, и сдала на армейский обоз овса сто килограмм и еще… вот, глядите!
Мавра Ниловна протиснулась за печь, извлекла тряпичный узелок с документами и протянула мне справку — расписку начальника полевой почты с печатью войсковой части № 3446, от 6 марта 1944 года, № 10, подписанную гвардии полковником Кутаниным, о том, что М. Н. Нилова из деревни Рыбиха сдала добровольно в фонд обороны одну тонну картофеля…
— В эту же часть, — продолжает Мавра Ниловна, — и сын пошел добровольно, — в Двенадцатую Новогородскую ударную гвардейскую бригаду. Его взял к себе полковник в охрану, так как сын ходить хорошо не может, кости пробиты.
И показывает мне справку той же части о том, что ее «сын находится на военной службе в Красной Армии».
— Картофель была с сентября сорок третьего года закопана! Сама я предложила им раскопать. А пятьдесят мер оставили для себя. А сын: «Хоть я раненый, а я хочу идти за свою Родину и за свою кровь, у меня отец в армии с первого дня и брат в армии!..»
Вот, значит, вам мой рассказ — о помещике это, о «барине». Не вышло у него здесь с имением! Уж барин!..
И такое презрение вложила она в это подчеркнутое интонацией слово, что в многолюдной избе воцарилось глубокое молчание!..
Высок, красив, загорелый крестьянин, волосы лежат могучей коричневою копной!.. Василий Федорович Федоров родился и всю свою жизнь прожил в деревне Волково. Вот что рассказал он об участи своей деревни и ее жителей.
— У меня сын в партизанах с первого сентября — Скорняков Юрий Васильевич. Поэтому я в лесах скрывался. Эстонцы-каратели пришли в деревню, сожгли все двенадцать ее домов, оставили только два сарая. После того из восьмидесяти четырех жителей деревни сорок два ушли в лес. Остальные сорок два выкопали землянки на пепелищах, остались. Прихожу я к ним в деревню девятого или десятого января и говорю всем:
«Ребята, уходите отсюда вон, покамест он не явился. Придет, все ужгет, и не будет тогда возможности жить, давайте в лесу жить!..» Они:
«Ничего он не сделает! Прошлый раз приходил, с землянок вывел и говорит: живите!»
А я им говорю, что он кормилец плохой нам! А они говорят:
«Ты три месяца бегал, ничего не выбегал, а мы живем и жить будем! Мы ему не нужны!»
Я ушел в лес, а на второй день, одиннадцатого января, приходят партизаны и говорят:
«Счастливый ты, что не вернулся домой. Ваших всех убили!»
Рассказывала мне женщина, одна только выжившая, Пелагея Семенова:
«Вывели с «окопов» (так мы называем землянки), всех поставили в ряд.
Одна мать с детьми стала просить милости: двое детей и сама пала на колени.
Он крикнул: «Рус, партизаны!» — и начал бить с ручного пулемета. Пустил три очереди, пока первые семь человек замолкли. Пелагея Семенова — попало ей в ногу — упала и притаилась, как умершая, и видела, как они били народ.
Фашистов было пять человек. Стрелял один, к которому подводили всех. Из сорока двух — одиннадцать малых детей и семнадцать женщин (Федоров перечисляет всех). А Николаеву Тамару, беременную, спрашивали: «С кем отяжелела? С партизаном?» И, значит, над живою измывались, делали похабные дела и после застрелили. Ей лет двадцать пять было. Милости никому — все сорок два человека погибли…
А все те сорок два человека, что жили в лесах, целы, и теперь живем на своем пепелище в Волкове, строим землянки. Хлеб у нас весь остался, закопан, благодаря партизанам. Они приезжали до всех этих дел, осенью, и сказали: хлеб немцам не возить, а мы будем делать безвластие у него в тылу, зарывайте хлеб в землю, сами спасайтесь! Эти два партизана приезжали к нам второго августа, было у нас собрание… И тогда же они сожгли мост Быстроникольский, который немцы строили семь месяцев. И разбили волостное управление Карамышевского района Шевелевской волости. Напали вместе с другими на карамышевский гарнизон, разогнали все хозяйственные комендатуры. Крестьяне хлеб не повезли, послушали партизан. Заготовку хлеба делали только партизанам, два раза собирали, приходя из леса в деревню.