28 декабря. Утро. Выборгский Дом культуры. Первый день процесса
«Товарищ комендант! Введите подсудимых!»
Фотографы — в стойке. Группа кинооператоров во главе с Е. Ю. Учителем заливает светом «юпитеров» сцену Дома культуры, где расположился состав суда и где с правой стороны за барьером — места для подсудимых — одиннадцать стульев в два ряда.
В зале почти две тысячи человек. Среди них я вижу академика Тарле, писателей И. Груздева и Е. Катерли, многих знакомых мне журналистов — недавних военных корреспондентов: Л. Ганичева, П. Никитича, В. Карпа, М. Ланского; художника Вл. Гальба, командиров и комиссаров партизанских бригад — Карицкого, Дмитриева…
В зале руководители партийных и общественных организаций, фронтовики — защитники Ленинграда: генералы, офицеры, солдаты, матросы; отличившиеся в годы войны рабочие ленинградских заводов, представители интеллигенции, колхозники из освобожденных деревень и сел Ленинградской области… Все они испытали на себе лишения блокады, тяготы войны, зверства немцев в годы оккупации нашей области…
Зал смолкает…
Ремлингер входит первым, один, заходит за легкий деревянный барьер.
Бегает глазами, пораженный торжественностью, светом «юпитеров», погонами, всей обстановкой молчащего, переполненного зала. Он останавливается на минуту, неуверенно, несмело, как некий актер, раскланивается направо и налево… Входят другие подсудимые, садятся за барьером в правой стороне сцены вместе с Ремлингером. Переводчики и переводчицы — возле барьера.
Председательствующий говорит по-русски, его слова переводятся на немецкий язык.
Заседание открылось в одиннадцать часов утра. Члены трибунала сидят в центре сцены за столом, затянутым малиновым бархатом. На столе две стопки толстенных папок. Микрофон на треножнике перед столом. Перед барьером, за которым сидят обвиняемые, маленький круглый столик, накрытый материей, за ним на стуле — офицер из состава суда. Слева — письменный стол со стопкою папок. За ним сидит прокурор.
Председательствующий:
«Подсудимые, встаньте!.. Имеется ли у подсудимых отвод против состава суда?»
Голоса по-немецки:
«Нет!»
«Товарищ секретарь, отберите у переводчиков подписку…»
Ремлингер разглядывает потолок, стены, публику. Начинается опрос подсудимых. Ремлингера спрашивают о биографических данных. Он стоит — руки на барьере. Отвечает:
«Родился в тысяча восемьсот восемьдесят втором году. Уроженец местечка Поппенвейер, Людвигсбург, Германия. С тысяча девятьсот второго года по февраль тысяча девятьсот сорок пятого года служил в немецкой армии. С тысяча девятьсот девятнадцатого года — на командных должностях. Последняя должность — комендант города Будапешта. Звание — генерал-майор.
Образование — народная школа. Беспартийный. Не судим».
«Копию обвинительного заключения на немецком языке получили?»
«Да…»
«Ходатайства есть?..»
«Нейн!..»
Краткие сведения из своих биографий сообщают другие, в числе которых: Зоненфельд Эдуард, уроженец г. Ганновера, 1911 года рождения, высшее учебное заведение, инженер, солдат, бывший лейтенант германской армии, командир «особой группы» 322-го пехотного полка. «Под стражей с 25 октября 1945 года».
Энгель Фриц — уроженец Гера, провинции Тюрингии, 1915 года рождения, образование — народная школа, восемь классов, командир первого взвода первой роты второго батальона «ОН»[67]…
«Судимость?..»
«Был один раз».
«Звание?»
«Обер-фельдфебель».
Скотки Эрвин, уроженец г. Кенигсберга, 1919 года рождения, восемь классов народной школы, три года ремесленного училища, состоял членом «Гитлерюгенд», сын полицейского. С 1940 года обер-ефрейтор, служил во втором батальоне «ОН». «Под стражей с 24 октября 1945 года».
У Скотки лицо гориллы.
Янике Гергардт — уроженец м. Каппе, округ Темплин, восемь классов народной школы, солдат 322-го пехотного полка, затем второго батальона «ОН».
«Под стражей с 28 ноября 1945 года».
Герер Эрвин-Эрнст, уроженец г. Асберг, провинции Штутгарт, 1918 года рождения, восемь классов народной школы, беспартийный, солдат кавалерийского полка «Норд», а затем второго батальона «ОН». «Под стражей с 24 октября 1945 года».
67
В дальнейшем слова «особого назначения» я заменяю ради краткости буквами «ОН», а упоминание дивизии, во всех случаях одной и той же, опускаю.