Гитлеровское правительство наградило Ремлингера: в 1941 году «крестом 2-го класса за военные заслуги», в декабре 1942 года — «крестом за военные заслуги, с мечами, 1-го класса», в ноябре 1943 — вторично «железным крестом 2-го класса», в феврале 1945 года — вторично «железным крестом 1-го класса».
В январе 1943 года, переведенный во Францию, Ремлингер расстался с тюрьмой в Торгау — он был назначен на должность полевого коменданта города Биарис. Затем, переведенный на Восточный фронт (тут, добавлю от себя, для его карьеры тюремщика раскрывалось широчайшее поле деятельности!), — комендантом Опочки, а с сентября (еще более обширное поле деятельности!) — города Пскова. В должности коменданта Пскова и прилегающей к нему территории он оставался до конца февраля 1944 года. С марта этого года выполнял «специальное задание» (можно представить себе — какое!) по очищению Эстонии и острова Эзель, а позже был переведен в Будапешт. (Добавлю еще: я, участвуя в боях за Будапешт, беседуя после взятия города с его жителями, хорошо представляю себе, что гитлеровский комендант мог натворить там в период, когда тысячи и тысячи венгров пытались противодействовать германской, практически оккупировавшей Венгрию, армии, и вербовали в войска фашиста Салаши всех, кого только ни удавалось завербовать!..)
В Будапеште, во время штурма его в феврале 1945 года, Ремлингер был взят в плен. О, я хорошо помню уличные бои в Будапеште и сто десять тысяч взятых в плен солдат и офицеров врага! И в тот день, когда штаб командования окруженных немецких войск пытался спастись из Буды, он во главе с только что произведенным в фельдмаршалы командующим будапештской группой войск генерал-полковником Вильденбрухом пробирался несколько километров по канализационной трубе. И когда измазанные в нечистотах штабисты вылезли на «свет божий», то их тут же забрали в плен ожидавшие у выхода из люка наши воины. Этих высшего звания немецких вояк неприятно было сажать в машины — в таком вызывающем отвращение виде они были!..
В 1943–1944 годах в ведении Ремлингера были четыре комендатуры, которые располагались: в деревне Кресты, в пригороде Пскова; в селе Новоселье (на железной дороге Псков — Луга); на станции Середькино (между Псковом и Гдовом), и четвертая комендатура была при селе Карамышево[68].
В подчинении Ремлингера был кавалерийский полк «Норд» (командир полка принц фон Зельм), 3-й самокатный полк и другие части.
«Да, подтверждаю, — показал Ремлингер на предварительном следствии, — действительно ряд карательных операций в Псковском районе был проведен по моим приказам…» И далее: «…В декабре 1943 года я издал приказ об окружении и уничтожении партизан в лесах на реке Череха (в пяти-шести километрах юго-западнее поселка Карамышево)… В этой операции участвовали части 3-го велосипедного полка, части эстонского полицейского батальона, части кавалерийского полка «Норд» и пятьдесят солдат авиаполевой дивизии (номера ее не помню). Командование операцией я поручил командиру 3-го велосипедного полка, майору — фамилии не помню. Во время операции партизаны не были обнаружены, вероятно, потому, что были кем-то предупреждены…»
«…Да, часть приказов, которые я исполнял, — показал в другом месте Ремлингер, — были неразумны и даже преступны, но я их должен был выполнять как военнослужащий немецкой армии…»
«…Начальником контрразведки штаба группы «Норд» был барон фон Зюськинд-Швенди, полковник…»
10 часов 30 минут утра. Утреннее заседание
Зал пока пуст, в нем только солдаты внутренних войск НКВД — дежурные, поддерживающие порядок. Сцена закрыта занавесом. За сценой, на стульях в два ряда, сидят, развалясь, дремля, кто вытянув ноги, кто нога на ногу, напялив на самый нос каскетки и фуражки, нахохленные, как куры на насесте, подсудимые — все одиннадцать немцев.
Вот пустили в зал, публика льется по проходам бегом, шумя, — кажется, сейчас зал переполнится. Оказываются же занятыми лишь двенадцать примерно рядов — после седьмого, так как первые шесть рядов оставляются свободными для публики, имеющей служебные пропуска.
Перелистав страницы материалов предварительного следствия, я понял, что тактика Ремлингера — добиться, чтоб его признали лишь «солдатом в чине генерала» — лишь военнопленным, а не военным преступником. Ложью, увертками, сокрытием каких бы то ни было своих преступлений, «ничегонезнайством» он пытается уйти от кары. Он, дескать, генерал, только выполнявший приказы высшего командования. Применяя эту тактику, он, опытнейший и виднейший тюремщик, очевидно, следует примеру тех, кого судят в эти же дни на Нюрнбергском процессе. Посмотрим, как будет изворачиваться он сейчас?
68
В той бывшей больнице Быстро-Никольской, о которой я рассказал в главе «В зоне комендатур Ремлингера».