«А может быть, в тысяча девятьсот сорок третьем? Уточните этот вопрос!»
«Правильно: в сентябре тысяча девятьсот сорок третьего… Я в это время работал в комендатуре Кресты, когда он приезжал в Кресты. Его назначили комендантом Пскова, а комендатура Кресты подчинялась военной комендатуре Пскова. Он тогда вместе со старым генералом приезжал познакомиться с лагерем в Крестах, — это был лагерь для гражданских заключенных, непосредственно подчиненный комендатуре Крестов. В нем было сто пятьдесят — двести человек тогда».
«В каком состоянии был лагерь?»
«Состояние лагеря — ужасное. С продовольствием очень плохо, заключенным давали двести граммов хлеба, один раз в сутки питание, которое было непригодно для употребления в немецких кухнях, — гнилой картофель, гнилая капуста, морковь… Комендантом лагеря был унтер-офицер, на букву «б»… (Вспоминает.) Браун! Зверское обращение! Истязания были в карцерах. Двести граммов хлеба, пол-литра воды в сутки. За небольшие проступки отправляли в тюрьму города Пскова. Объявляли по радио, что они расстреляны за такие-то и такие-то преступления: неподчинение властям, невыход на работу и так далее.
Санитарное состояние — плохое, спали на земле, в сарае — женщины и мужчины отдельно».
«Где производились расстрелы?»
«Не знаю. Знаю, что за Крестами, в лесу».
«Комендант Крестов принимал участие?»
«Не знаю».
«Приходилось бывать во Пскове?»
«Приходилось… Были приказы часто. Ни одной недели не проходило, чтоб не передавали по радио. Их переводила переводчица, эстонка, работавшая при радиоузле. Радиоузел находился под началом военного коменданта Пскова… А еще расстреливали в Моглино и в Военном городке… В декабре сорок третьего года и в январе, в феврале сорок четвертого из Пскова во все стороны посылались отряды, — собирали людей по деревням, угоняли в Германию, они шли по дорогам без еды, многие были выгнаны в чем пришлось, без теплой одежды, — за каждой колонной оставались трупы, замерзшие, умершие с голоду, забитые, расстрелянные. А деревни — жгли, а кто не хотел уходить — расстреливали.
Всюду их разыскивали солдаты псковской комендатуры… А комендантом Пскова и всех окрестностей был генерал-майор — вот этот Ремлингер…
Население, пригнанное из этих деревень в Псков, размещалось в лагере, люди рассказывали об ужасах, которые там были.
Был объявлен по радио приказ об эвакуации граждан Пскова с предупреждением, что кто не подчинится, будет расстрелян как партизаны.
Услыхав приказ, население бросилось в лес, но было поздно, так как весь город был окружен колючей проволокой, патрули возвращали людей назад, загоняли в лагеря, часть расстреливали… В апреле — выгоняли людей с собаками. В апреле люди рассказывали, что лагерь в Крестах был уничтожен, была пущена отрава, и все люди уничтожены…»
О злодеяниях отступавших карателей, в числе которых был и он сам, дает показания свидетель Дитмар Курт Фридрих, родившийся в 1918 году в Гамбурге, до войны — рабочий, в армии — унтер-офицер, группенфюрер части «особого назначения» № 2. Он высок ростом, лицо худощавое, типично немецкое. Исполнительно словоохотлив, точен. Подробно описывает путь отступления, сожжение карателями деревень, убийства мирных жителей у реки Великой — о том, как расстреливали людей Штрюфинг, и Фогель, и Янике, и он, несколько раз — сам, конечно же «по приказу»! О «делах» роты Визе, об эшелонах — по сорок — пятьдесят вагонов, увозивших в рабство мужчин, и детей, и женщин. Рассказывает о случае, когда унтер-офицер отказался поджигать дома и был расстрелян тут же на месте…
Дидуш Эмиль, высокий, красивый немец, в хорошем штатском костюме, дает свидетельские показания после Дитмара. Дидуш — рожден в 1918 году, в Граде-фон Вальд, до войны занимался хозяйством, рабочий.
«Кого вы знаете из подсудимых?» — «Зоненфельда». — «Расскажите о Зоненфельде!» — «Мы вместе с Зоненфельдом находились в специальной школе, в Луге, где нас обучали методам борьбы с партизанами. Школа в Луге была с ноября по декабрь тысяча девятьсот сорок третьего». — «После окончания школы куда вас отправили с Зоненфельдом?» — «Меня — в штрафной батальон, а Зоненфельд остался». — «Надолго?» — «Пока не начал участвовать в борьбе с партизанами, а где — не знаю. Могу рассказать о том, что мне лично рассказывал Зоненфельд в тех двух лагерях военнопленных, где мы были вместе. Говорил, что поджигали деревни, народ угоняли, расстреливали…» — «Где?» — «Названий деревень не упомнил». — «Районах?» — «Луга — Псков». — «Скольких расстреляли?» — «В одной деревне от двадцати до двадцати пяти человек». — «Лично Зоненфельдом или его группой?» — «Он говорил: «мы».