10 февраля на станцию Пупышево налетели четыре бомбардировщика, одна бомба попала в цистерну с бензином, восемь цистерн сгорели, разбиты четыре вагона с красноармейцами. Один из самолетов сбит зенитками…
В Волховстрое дикая неразбериха с билетами, посадкой пассажиров и всем, что относится к службе движения. Хотя билет у меня есть, все ж надо идти регистрироваться к этапному коменданту. Оттуда — на «Безымянную, 26», за полтора километра, к другому коменданту, за посадочным талоном. Оттуда — в кассу (домик в полукилометре от станции), компостировать. Все — в темноте, все — неизвестно где, все — с очередями. Измотаешься!
После длительной беготни и перекрестных расспросов удалось выяснить, что поезд из Волховстроя идет через Вологду, на Буй и два вагона в нем — через Ярославль в Москву. От станции Волховстрой осталось только название: все разбито. Год назад все было цело. Город стал неузнаваем.
Разрушены здания горсовета, НКВД, множество других зданий, а вблизи станции — полностью все кварталы. Бомбежки продолжаются по сию пору. Но движение поездов ничуть не уменьшилось.
Выехал в теплушке. Поезд переполнен эвакуируемыми из Ленинграда. И поныне еще их везут каждый день — и стариков, и женщин, и детей.
В пути было сообщение: взяты четыре города. Пассажиры называют: Краснодар, Ворошиловград, Шахты. Спорят: то ли еще Красноармейск, то ли Первомайск. Слышу фразы: «Ничего! Научились мы воевать!», «Так их (по матушке), скорей бы всех их уничтожить!», «А пойдет так, пожалуй, к весне всю Украину очистим…», «Сеять будем на Украине!», «И очень даже просто!..», «А вот у нас, на Ленинградском, заедает что-то…»
Другой вразумляет: «Так ведь у нас и условия другие…» И третий: «Да, тут танками не пройдешь!..» И еще один: «Закопался он здорово!..»
«А Войбокалу и сейчас по ночам обстреливает. Из Мги, наверно, — сорок пять километров от нее!»
«Достает?»
«Достает, проклятый. Днем не бьет, только по ночам…»
В Ярославле встретился с отцом. Мне повезло: ему как раз дали командировку в Москву, сейчас он едет вместе со мной, генеральское звание и вызов высокого военного начальства помогли отцу сесть в поезд без хлопот.
Еду теперь уже не в теплушке, а в пассажирском, плацкартном вагоне.
…Никто ничего не говорит о сегодняшних делах на Ленинградском фронте, абсолютное большинство, очевидно, не знает о них, Совинформбюро сообщений не давало.
А я о них думаю непрестанно.
Удивительный все-таки человек Николай Павлович Симоняк! Оборона Ханко и Пулковских высот, прорыв блокады — его первая заслуга в удаче форсирования Невы и самом прорыве. Сейчас его 63-я гвардейская — снова первая ударная сила: именно полки Симоняка брали Красный Бор, он, ничего не боясь, сам бывает в наиболее опасных местах, изучает досконально обстановку, в какой заваривается его повелением бой… А вот левее 63-й, на усть-тосненском участке генерал А. А. Краснов, командующий 45-й гвардейской дивизией… Ему не удалось развить наступление в решающие дни прорыва блокады. Ему не удалось и сейчас прорвать оборону немцев на реке Тосне. Необходимо сказать, конечно, что эту оборону немцы укрепляли шестнадцать месяцев, превратили правобережье Тосны в сильнейший рубеж[2]. Но ведь и Красный Бор — некогда мирный поселок, в котором до войны было около двадцати тысяч жителей, а ныне не осталось ни одного, — такой же считавшийся немцами неприступным рубеж. А вот Симоняк взял его в первый же день наступления своей славной дивизии, после прорыва блокады переброшенной в состав 55-й армии и двинувшейся в бой вместе с танками 1-й краснознаменной бригады, впереди других. 269-й, 270-й, 342-й полки дивизии Симоняка снова на устах у всех знающих боевые дела на фронте.
…А Синявино, Мга будут взяты, как будут освобождены и все города, села, деревни нашей великой страны. Порукой этому — героизм миллионов советских людей!
Я приехал в Москву. Как и предполагал, меня решили было сделать разъездным корреспондентом по всем фронтам, с тем чтобы между поездками я жил в Москве. Ради того чтобы не оставлять Ленинград, я готов был даже расстаться с ТАСС вообще и добиться перевода в одну из воинских частей Ленинградского фронта. Об этом я поставил в известность руководство ТАСС и, пока находился в Москве, стал добиваться нужных мне результатов в Главном Политическом Управлении Красной Армии, в кадрах которого состояли многие спецвоенкоры органов центральной печати. В ожидании решения моей судьбы я писал в Москве для газет и журналов, для разных международных комитетов и для Совинформбюро рассказы, очерки и корреспонденции о людях Ленинградского фронта.
2
После взятия Красного Бора и неудачи на левом усть-тосненском фланге новым командиром 45-й гвардейской дивизии был назначен «симоняковец» Савелий Михайлович Путилов, отлично руководивший прекрасными людьми дивизии во всех последовавших боях.