Выйти на улицу было нельзя, — свистел милиционер. Несколько «проскочивших» переулочками людей сказали, что по Литейному вообще не пропускают никого.
Мне надо было в Дом Красной Армии. Решив, что офицера-велосипедиста патруль не задержит, я выехал, и никакому милиционеру не пришло в голову меня остановить. Весь Литейный против дома НКВД сплошь был усыпан стеклами, их уже смели в кучу — длинную гряду, тянувшуюся вдоль всего дома. Несколько военных и гражданских людей шли по улицам, их пропускали, хотя и «поговорив». Литейный был перегорожен лентой с желтыми флажками, я обогнул ее и поехал дальше. Приехал в ДКА.
Столовая. Сижу, обедаю. Появляется Н. Тихонов, — доехал до Невского на трамвае. По Невскому трамваи не ходят. Пошел пешком, но разрывы стали тесниться к Невскому. Тогда, рассчитав, куда ложатся они, пошел другими улицами; в момент, когда пересекал Литейный, видел два взметнувшихся облака дыма — два разрыва на Литейном, за Невским. Сел обедать со мной. Здоровый, спокойный, оживленный, ничуть не взволнованный. Такой же оживленной, весело щебечущей была и Елена Рывина, спустившаяся из своей комнаты обедать и подсевшая к нам. Обедали долго, разговаривая как всегда: о фронтовых новостях, о делах, о том, где что нынче понаделал обстрел, о необычности его, о концентрированности и кучности сегодняшнего огня.
А обстрел тем временем продолжался, но разрывы были теперь далеко от нас и вне поля нашего внимания. Тихонов явился потому, что сегодня в семь вечера назначено было литературное выступление в лектории; гадали: состоится ли, придет ли публика? После обеда поднялись к Рывиной, звонили в лекторий.
Было уже семь вечера, и тут вдруг радио объявило о прекращении обстрела, и из лектория ответили, что уже запрашивали горком партии, и там сказали, что «если погода будет благоприятствовать, то вечер все-таки провести».
«Погода» стала благоприятствовать, Тихонов и Рывина отправились в лекторий, где публика собралась, а я поехал домой. Сел за работу, писал для ТАСС очередной очерк…
19 июля. 10 часов вечера. Канал Грибоедова
Тихонов сегодня рассказывал, что наши артиллеристы в недоумении, немцы применили какой-то новый метод обстрела — то ли стреляют из крепких непробиваемых дотов, то ли четырьмя батареями, бьющими в один квадрат одновременно. Сколько наши ни бьют, подавить не могут, и не понять — почему.
Может быть, немцы нашли способ пользования некими звуковыми зеркалами, обманывающими звукоразведку?.. Вчера они хвалились по радио, что подвергли Ленинград интенсивному обстрелу. Ничего не скажешь, обстрел был действительно ярым. Особенно пострадал район улиц Восстания и Бассейной.
Почти нет дома, не пробитого снарядом. Стеклами, кирпичами, обломками засыпана вся улица Восстания в сторону Кирочной. Жертвы, вероятно, велики, — я о них не знаю.
Сегодня приказ: Политуправление Ленфронта и личный состав Дома Красной Армии переезжают из ДКА в район Озерков или Лесного. Очевидно, эта мера вызвана позавчерашним обстрелом и безуспешностью стараний уберечь город от следующих таких же. Писатели пока остаются в городе.
Ну а я буду по-прежнему жить в своей новой квартире, — была не была! Тем более что острые приступы болезни, мешающей мне ходить, не проходят, уж давно надо бы взрезать меня, не сомневаюсь — это аппендицит, но врачи все колеблются и гадают[10].
А вот в данную минуту радио передает мой очерк «Снайпер Денисенко».
Вчера ТАСС телеграммой перечислил корреспонденции мои, опубликованные в «Комсомольской правде», в «Московском большевике», в областной печати и за границей. Сегодня я сдал в Военгиз повесть о Тэшабое Адилове, изложив в ней все известное о нем. В повести — два печатных листа. Вчера начал новый очерк… Работаю очень много, несмотря ни на состояние здоровья, ни на обстрелы…
Вчера и сегодня — дни тихие. Изредка слышны только отдельные выстрелы да иногда, где-то далеко, — пачками. Раза три стреляли и зенитки, но «в пределах нормы», этого не замечаешь…
24 июля
Вчера с вечера до двух ночи и сегодня с пяти утра до сих пор — артиллерийский обстрел города, налетами, возникающими каждые пятнадцать — тридцать минут, всякий раз по нескольку залпов, а иногда сплошными, длившимися по полчаса, по часу. В основном перелеты, а попадания — в районы Литейного, Невы, Выборгской стороны и дальше. Был я сегодня и на Васильевском острове. Он тоже весь под обстрелом.
10
«Взрезали» меня только после войны. Оказался застарелый, много раз грозивший перитонитом аппендицит.