Пожалев про себя, что переправы для наших тяжелых и средних танков только еще строятся, Соломахин приказал командиру одной из рот:
— Берите мины, идите с дивизионом Родионова.
Соломахин видел, как Родионов, перекрывая возможную полосу прорыва, расставлял, орудия на осушенном болоте. Бой шел еще там, за пределом видимости, но разрывы гранат и автоматные очереди, пушечные выстрелы приближались с каждой минутой.
Из леса на болото с редкими чахлыми деревцами выползали вражеские броневые машины с прижавшимися к башням автоматчиками.
Первые снаряды наших сорокопяток, ударившись о лобовую броню, отскочили словно орехи от бетонной стенки. Что же остановит эти чудовища!?
Неизвестно, кто принял такое решение, но навстречу танкам уже ползли и бежали саперы, разбрасывая прямо по снегу мины. Саперов скашивает пулеметный огонь, но оставшиеся в живых упорно продвигаются вперед, и вот уже мины летят чуть не под самые гусеницы. Танки тормозят, выискивают безопасные проходы на ставшем смертоносным кочкарнике, разворачиваются, невольно подставляя борта дивизиону Родионова.
Артиллеристы приободрились, сыпят и сыпят снаряды. Зачадил один из танков, у другого сползает гусеница… Танковая контратака приостановлена, но фашисты не пятятся, отвечают огнем, автоматчики ссыпались с брони и где перебежками, где ползком подбираются к артиллерийским позициям, которые танки пытаются обойти справа. По приказу Родионова батарея младшего лейтенанта Ольгина сдерживает пехоту. Остальные орудия разворачиваются навстречу танкам. Командир одной из батарей 20-летний лейтенант Федор Чернышев тяжела ранен, но, истекая кровью, продолжает подавать команды. Его ранит еще раз — смертельно. Разбито одно орудие, перевернуто другое…
В штабе фронта и 67-й армии уже давно всем очевидно: фашисты нацелились на прибрежный сосняк, на переправы, под корень хотят подсечь наступающих, отрезать их от реки, лишить связи с тылами. Немецкая дальнобойная артиллерия крушит уже не только Невский «пятачок», но и главную полосу прорыва, наши тылы. Тяжелыми снарядами накрыты командные пункты Ленинградского фронта и 67-й армии. Ранены командарм М. П. Духанов и начальник оперативного отдела штаба фронта генерал А. В. Гвоздков.
— Товарищи генералы, вам нужно в госпиталь, — настаивают, сделав перевязку, врачи.
— Потом, по окончании операции, — отмахивается Духанов.
Отходя, 268-я дивизия обнажила правый фланг 136-й, где наступал Ленинградский полк, и туда уже просачивались группы вражеских автоматчиков, перестрелка то и дело возникала даже у переправ. Немецкие рации захлебывались от радости, недавнее отчаяние гитлеровских вояк сменилось безудержным ликованием:
— Отрезаем их от переправ, отрезаем!
— В Шлиссельбурге держитесь, к вам идут подкрепления!
— Подходят резервы. Много резервов. Она разгромят наступающих русских.
Михаил Павлович Духанов, сухощавый, очень подвижный, внешне вел себя как обычно, оставаясь предельно выдержанным и корректным. Только по тому, что он курил папиросу за папиросой, можно было угадать, в каком напряженном состоянии он сейчас находился. Участник первой мировой и гражданской войн, член партии с 1918 года, в 41-м Духанов был помощником командующего Ленинградским военным округом по военным учебным заведениям, и за ним прочно закрепилась репутация грамотного, высококультурного и вместе с тем боевого генерала. В начале войны вместе с ленинградскими курсантами он принял боевое крещение на лужском рубеже, а в тяжелые сентябрьские дни вступил в командование 10-й стрелковой дивизией, после того как гитлеровцы нанесли ей тяжелое поражение при попытке отбросить их от Урицка и Петергофа. Словом, повидать и пережить Михаилу Павловичу довелось в жизни немало, и все-таки еще никогда не возлагалось на него такой ответственности, как сейчас, никогда еще не приходилось ему попадать в эпицентр военной операции такого масштаба и такого значения.
Духанову конечно же сразу доложили о ликовании врага. Что это? Действительно, уверенность в своих силах? Конечно, 11–12 дивизий в самое короткое время сюда могут перебросить фашисты. Значит, надо спешить. Одно из условий успеха операции в том и состоит, чтобы провести ее возможно быстрее и, сомкнув фронт с волховчанами, развернуть его к югу, к Синявинским высотам, ко Мге — навстречу врагам, которых двинут сюда, чтобы заделать брешь в осадном кольце.
Черные от порохового дыма и торфяной пыли цепи ханковских батальонов Симоняка прибавляли шагу. Солдаты не без тревоги поглядывали назад и вправо, где продолжали греметь наши и вражеские орудия, дробно, заливисто стучали наши и вражеские пулеметы, автоматы. Шедшие почти сразу за передовыми цепями комбаты X. С. Ефименко и И. Н. Душко поторапливали задержавшихся: