— Знал я, знал, что вы близко. Нам говорили.
Пока он успокаивался и тер мерзлой рукавицей глаза, Бровкин сокрушался:
— Выпить бы сейчас по такому случаю, вот взять не догадались, мы у немцев шесть ящиков коньяку захватили. Ну, да ничего, успеется. Ты, парень, беги к своим, скажи, где мы, что скоро атакуем Пятый поселок…
В 11.45, вторично ворвавшись в Рабочий поселок № 5, ханковцы из 269-го полка сошлись наконец с передовой цепью 424-го полка 18-й стрелковой дивизии Волховского фронта. Через 15 минут правее Рабочего поселка № 5 волховчан заключили в объятья бойцы 270-го Ленинградского полка 136-й дивизии ханковцев. Здесь и там звучало: «Пароль?» — «Победа!» — «Отзыв?»— «Смерть фашизму!» На этот раз все было не как у Бровкина. По правилам, договоренным заранее.
Поначалу считалось, что это и были первые точки соприкосновения двух фронтов. Скоро, однако, выяснилось, что еще раньше, в 9.30 утра, на восточной окраине Рабочего поселка № 1 встретились с волховчанами бойцы 123-й стрелковой бригады, которая с вечера 13 января наступала слева от ханковцев, бок о бок с ними. Фронты смыкались в те часы по всей 13-километровой полосе прорыва, а в 14.00 красный флаг взвился и над Шлиссельбургом: его поднял над полуразрушенной колокольней солдат М. Г. Губанов.
В ночь на 19 января ленинградское радио не прекращало передач до утра. Снова звучал родной голос Ольги Берггольц:
Как раз в это время советские войска завершили разгром гитлеровцев под Сталинградом, и теперь уже не оставалось сомнений, что здесь, на северо-западном направлении, инициатива также окончательно перешла в наши руки. Наступил переломный момент в грандиозной битве за Ленинград.
Через две недели, в ночь на 6 февраля, по проложенной в рекордно короткий срок железной дороге Шлиссельбург — Поляны прошли первые поезда. Фашисты еще просматривали с Синявинских высот коридор, пробитый в блокадном кольце, яростно, с остервенением обстреливали буквально каждый шедший по новой дороге поезд, но сухопутная связь осажденного города с Большой землей все равно уже была восстановлена.
Еще год в осаде
Эту коротенькую историю ленинградская учительница, а в годы блокады начальник детского приемника-распределителя Н. Трунина припомнила уже после войны. Шло занятие в дошкольной группе. Самое обыкновенное занятие. И вопрос был задан обыкновенный:
— Что падает с неба?
Она задавала этот вопрос, вероятно, сотни раз. И столько же раз ей отвечали: снег! Но воспитательнице хотелось, чтобы ребята посоревновались в наблюдательности, рассказали, каким он бывает. Сейчас неожиданно для себя она услышала:
— Бомбы.
В растерянности воспитательница попыталась повернуть разговор в привычное для нее русло:
— А что еще?
— Снаряды.
— Осколки.
— Кирпичи с крыши.
— Парашютисты.
О снеге никто так и не вспомнил. Ребята начинали сознательно воспринимать мир в годы войны, и небо существовало для них совсем в другом качестве, нежели для их довоенных сверстников. В 1943 году оно оставалось грозным и часто несущим смерть. Несмотря на то, что ленинградская противовоздушная оборона постепенно набирала прежнюю мощь. Гитлеровцы посылали теперь на Ленинград одиночные бомбардировщики или небольшие их группы. В марте и в апреле они прокрадывались в наше воздушное пространство чаще всего в сумерках или в ясные лунные ночи, когда наблюдение за ними затруднено, а в мае стали появляться днем, пересекая линию фронта на большой высоте, с приглушенными моторами и с разных направлений. Бомбардировки несли не только жертвы и разрушения, многочасовые воздушные тревоги нарушали деловую жизнь города. 22 мая, слушая отчет командования армии ПВО, бюро горкома партии потребовало от него решительнее переходить к контратакам. Рекомендации бюро горкома партии были приняты к исполнению, и наступательная тактика, в частности штурмовые удары по вражеским аэродромам, дала свои результаты. В июне по сравнению с прежним к городу прорвалось в девять раз меньше вражеских самолетов.
Во второй половине года от бомб пострадало всего 12 человек, причем убитых не было вовсе, только раненые.
Главной опасностью с этого времени стали артиллерийские обстрелы.
Свои крупнокалиберные батареи фашисты оттянули на позиции, до которых большинству наших артиллерийских систем было не достать. Чтобы как-то бороться с ними, на кораблях по фарватеру в Финском заливе, проходившему в трех километрах от берега, занятого врагом, на Ораниенбаумский плацдарм наше командование перебросило два артиллерийских полка и ряд других подразделений. Фашистские артиллеристы, разрушавшие город, теперь не оставались безнаказанными, но уничтожить их не удавалось: в 43-м году в Ленинграде разорвалось свыше 68 тысяч снарядов — намного больше, чем в 42-м.
Все еще не исключалась вероятность вражеского штурма города. Меры, направленные на укрепление его обороны, обсуждались 17 мая на городском собрании партийного актива. Ленинградцы снова взялись за кирки и лопаты: приводили в порядок созданные ранее оборонительные линии, строили и новые огневые точки. Рабочие батальоны, составлявшие внутренний гарнизон города, получали на вооружение танки, полевые пушки, минометы, противотанковые ружья, пулеметы и автоматы. К 19 учебным пунктам в городских районах прибавилось 25 новых учебных центров на крупных предприятиях, причем курс военной подготовки наравне с мужчинами проходили женщины.
Да, враг оставался у стен Ленинграда, но город продолжал набирать силы. Сразу после прорыва блокады в Москву вызвали главного инженера «Электросилы» Д. В. Ефремова: крупный специалист-электротехник, профессор, он был в числе тех 16 с лишним тысяч ленинградцев, которые вступили в партию в тяжелейшем 1942 году. Ефремова прямо спросили:
— Способно ли предприятие в сложившихся условиях нормально работать?
Он не колебался:
— Мы мечтаем о восстановлении довоенного производства и готовимся к этому. Электросиловцы с радостью возьмут на себя любое, самое сложное задание.
Постановление «О мерах по восстановлению производства турбогенераторов, гидрогенераторов и крупных электромашин на заводе „Электросила“» Государственный Комитет Обороны принял 6 марта. На второе полугодие заводу дали производственную программу. С Большой земли ему отправляли сотни металлорежущих станков, литье, поковки валов, листовое железо и многое другое. 500 строителей выделила заводу армия, 15 строительно-монтажных бригад организовали на самом заводе. Общезаводское партийное собрание, состоявшееся 23 марта, обязало всех членов и кандидатов партии принять личное участие в восстановительных работах, прежде всего в монтаже оборудования. Квалифицированных монтажников тем не менее недоставало — их собирали, по указанию горкома партии, со всех предприятий города, на «Электросилу» было командировано 110 слесарей. Потом выяснилось, что необходимого оборудования в срок с Большой земли не доставить. Как быть? Работники горкома партии посоветовали:
— Пройдите по предприятиям — может, найдете, что вам нужно. Мы даем на это добро.
Коммунисты обошли 50 предприятий и действительно отыскали больше 90 станков.
Наступала третья декада апреля, а график выдержать не удавалось. 23 апреля партийное бюро «Электросилы» собралось на экстренное заседание. В числе принятых им решений были такие: всех коммунистов, знакомых с монтажом, мобилизовать на сверхурочную работу; длительность рабочего дня не ограничивать. Полуразрушенный турбогенераторный корпус восстанавливался на глазах, его южный фасад скоро заблистал в лучах солнца непривычными для ленинградцев-блокадников огромными застекленными окнами.
— Везде стекло, ни одной фанерки, — радовались электросиловцы. — Лучше, чем до войны.
Уже чувствовалось приближение первомайского праздника, и ленинградцы готовились к нему. 24 апреля отдел торговли Ленгорисполкома известил о крупной выдаче продуктов сверх плана. В извещении, в частности, говорилось: «…грибы сухие, овощи сухие, сельдь, грецкие орехи, мука, манная крупа выдаются за счет продовольствия, поступившего от трудящихся Горьковской и Ярославской областей, Приморского и Красноярского краев, Узбекской ССР, Казахской ССР и других областей и краев…» Значительная часть подарков передавалась прямо на предприятия. Словом, все налаживалось, до пуска цеха оставалось четыре дня, когда вдруг 26 апреля один за другим на территории завода начали рваться снаряды. 48 разрывов, 25 убитых и раненых. Новые разрушения. В том числе и в только что восстановленном цехе. В воздухе еще висела пыль, а люди уже возвращались на рабочие места. Увидев воронки там, где стояли станки, а в остекленном фасаде рваные раны, оцепенело останавливались. В первый момент казалось, что все рухнуло, ничего уже не поправить. Потом кто-то взялся за лопату, кто-то за кирку, кто-то за лом: