Выстрел с Петропавловской крепости. Облако дыма. Мост колеблется. Со стоном падают люди…
И больше я ничего не помню.
Вероятно, меня подобрали на улице и отвезли в лазарет. Сиделка не ответила мне ни на один из моих вопросов.
Мучительная неизвестность продолжалась до того момента, пока меня не вызвали к следователю. За столом я, к удивлению моему, увидел Фетисова. Старик философ сидел рядом со следователем, и, когда я пытался скрыть что-либо, он поправлял меня и притом так смотрел в мои глаза, что мне приходилось поневоле соглашаться.
Признаюсь, его поведение — самое темное и непонятное для меня место во всей этой истории.
Теперь о Мэри. Мне удалось сегодня увидеть ее. Нам, правда, не разрешили разговаривать — она только смотрела на меня глубоким скорбным любящим взглядом. Этот взгляд — самое драгоценное сокровище, оставленное мною на земле.
Что еще? Теперь я спокойно жду смерти. Я знаю, что начатое мною дело не погибнет. Пусть половина города уплыла по Неве, но зароненная мною искра зажжет пожар. Мой первый опыт научит их осторожности, первая неудача только укрепит руку, несущую карающий меч.
И я закончу эти записки выражением твердой веры в грядущее торжество того дела, которому я служил всю свою жизнь, в конечное торжество справедливости.
МАШИНА ВРЕМЕНИ МИХАИЛА КОЗЫРЕВА
Известно, что в «деле» Александра Чаянова роковую роль сыграла одна из написанных им фантасмагорий. Не мудрствуя лукаво, следователи отождествили литературных персонажей с автором и его реальным жизненным окружением и выстроили таким образом обвинение в вооруженном заговоре против советской власти. Прием понравился — простотою употребления и безотказностью действия. И просуществовал лет тридцать пять, в последний раз, насколько мне известно, будучи использован в ходе суда над Андреем Синявским и Юлием Даниэлем, «получившими» соответственно семь и пять каторжных лет за высказывания — и действия! — своих вымышленных героев.
Думаю, что повесть Михаила Козырева «Ленинград» (1925) сыграла подобную же роль в трагической судьбе автора. Прямых указаний на этот счет нет, но хранящиеся в «деле» Козырева отрывки из доносов, послуживших поводом к его аресту в июле 1941 года, с которыми недавно смог познакомиться племянник писателя, поэт Владимир Соколов, подтверждают это предположение. К тому же повесть, хоть и неопубликованная, отнюдь не была неведомой современникам.
Михаил Яковлевич Козырев родился в 1892 году в Лихославле. Окончил Петербургский политехнический институт. Семнадцатилетним дебютировал в печати — стихами. И до 1916 года считал поэзию своим призванием. Высшим достижением, по его воспоминаниям, был отзыв знаменитого В. П. Буренина, назвавшего козыревские стихи «образчиком явной бессмыслицы». Окончательно перешел на прозу в 1921 году. И со следующего года стал печататься весьма интенсивно, если не сказать бурно: бывали годы, когда он выпускал подряд четыре, пять, а в 1927-м — целых восемь книжек: от «солидных», в семь-восемь авторских листов, до тоненьких, в несколько рассказов, приложений к журналам «Смехач», «Бегемот», «Огонек». Заметный успех имели его «авантюрные повести» — «Мистер Бридж» и «Неуловимый враг», а также роман «Подземные воды», выпущенный в 1928 году дольше всех просуществовавшим кооперативным издательством «Никитинские Субботники». (Благодаря Евдоксии Федоровне Никитиной, вдохновительнице издательства и одноименных литературных вечеров-чтений, сохранилась небольшая часть архива Козырева, где, среди прочего, — один из нескольких дошедших до нас экземпляров «Ленинграда».)
Взгляды Козырева на происходящее в послереволюционные годы были в творчестве его явлены недвусмысленно, что дало основание написать о нем в томе Литературной энциклопедии (1931) следующее: «В поисках стиля Козырев неизменно тяготеет к приемам Гоголя, Щедрина, отчасти Гофмана. В советской литературе Козырев по социальной направленности примыкает к правому крылу писателей-попутчиков, не обнаруживая сдвигов в сторону революции и явно перерастая в писателя буржуазного. Сплошной «идиотизм» деревни, сплошной бюрократизм в городе, управляемом чиновниками типа щедринских персонажей, издевательский показ явлений новой советской общественности — таков общий фон сатиры Козырева. Не случайно участие Козырева в необуржуазном журнале «Новая Россия» (1926)». (Замечу, что в журнале этом, к концу двадцатых годов благополучно удушенном, одновременно с Козыревым редактор Исай Лежнев печатал таких, например, писателей, как Михаил Булгаков и Сигизмунд Кржижановский.)