Размышляя о главных факторах массовой смертности в осажденном Ленинграде – «лютом голоде, жестоком промозглом холоде и тяжелом психологическом гнете военной опасности», блокадница С.В.Магаева отмечает, что «любой из этих факторов мог погубить, но эти факторы действовали одновременно, взаимно усиливали друг друга, усугубляя нарушение жизнедеятельности организма»[154]. Это, конечно, была безжалостная реальность блокадной жизни и смерти, но в этом противоборстве далеко не последнюю роль играла жизнестойкость ленинградцев, источником которой были трудовой коллектив и семья, формировавшие коллективистскую психологию и товарищескую взаимопомощь, способность к самопожертвованию ради общей цели – защитить свою страну и родной Ленинград от немецко-фашистских захватчиков. Выжить в блокаде можно было только держась друг за друга, только помогая друг другу. «Понимаете, никогда я не видела и даже не слышала, чтобы люди так держались друг за дружку, как в то время! – вспоминала работница артиллерийского полигона М. Е. Сясина. – Мы все были как одна семья: и двенадцатилетние-четырнадцатилетние, и пожилые работницы…»[155]. В дневниках и воспоминаниях можно встретить немало таких признаний: «единственное, что держит на ногах, – это сила коллектива»[156]. Коллективистская психология срабатывала даже и тогда, когда, казалось бы, голод должен был ее отключить. Блокадники вспоминали многочисленные случаи, когда голодные люди не поддавались призывам громить и грабить булочные и даже пресекали такие попытки. Только коллективистская психология могла родить такую форму помощи, как бытовые отряды, созданные в феврале 1942 г. по инициативе девушек-комсомолок в Приморском районе Ленинграда.
Опорой в борьбе за выживание была первичная ячейка коллектива – семья, в которой ленинградцы находили утешение, тепло и любовь, помогая своим самым близким людям переносить выпавшие на их долю лишения и страдания. «В этом голодном, отчаянном мраке, – записал 23 января 1942 г. в своем дневнике известный востоковед А. Н. Болдырев, – дом, уют, тепло душевное, прежде всего, суть единственный свет, ничтожный в огромном мраке, как коптилочка, при которой пишу сейчас, но единственный, дающий волю к жизни, к великому – “Выжить”!»[157]. О душевном тепле и уюте пишет с огромной любовью к своей супруге директор Архива АН СССР Г. А. Князев: «Какое счастье, что есть около любимый, ласковый, самоотверженный человек, есть еще остатки домашнего уюта, обломки комфорта»[158].
Однако не каждый блокадник мог опереться на семью, и в этом случае проблема выживания зависела от многих других факторов. Главный инженер завода «Судомех», семья которого была эвакуирована, отвечая для себя на вопрос, что его спасло, в марте 1942 г. записал в своем дневнике: «1) Сахар, запасенный Диной. Ей должен быть благодарен всю жизнь. 2) Заводская комната. В своей бы без дров я пропал бы. 3) Бурки. Они спасли от холода мои ноги. 4) Дополнительное питание дало возможность оправиться от перенесенного истощения. Без него болезненное состояние истощения организма долго не прошло бы»[159]. В числе спасительных факторов автор дневника справедливо ставит на первое место припасенный женой еще до войны сахар. Такие запасы, как видно из других дневников и воспоминаний, спасли жизнь многим ленинградцам. Еще больше блокадников таких запасов не имели, и они предпринимали отчаянные усилия по изысканию дополнительных продуктов питания по месту своей работы, на черном рынке, в обмене у населения пригородных районов и др.
Блокадные документы и материалы, сохраняя в себе огромную информацию о способах выживания в блокаде, предоставляют еще и «возможность увидеть процесс выживания иначе – как обострение духовных, нравственных сил», «как торжество чувства долга»[160]. Но для того чтобы это увидеть, от историка требуется не только предельная честность, но и глубокое уважение к живым и павшим в борьбе с голодной смертью. Известный историк Н.Д. Козлов справедливо полагает, что «высокий моральный дух населения стал тем оружием, которое помогло ему стойко переносить величайшие трудности и лишения блокады, трудиться и победить»[161]. Располагая теперь обширным комплексом документов, исследователи могут и должны в полной мере раскрыть роль морального фактора в борьбе защитников Ленинграда, роль, которую так емко выразила О. Ф. Берггольц: «Мы победили их, победили морально – мы, осажденные ими!»
154
160
См.:
161