Получив с конца 1950-х годов доступ к ранее недоступным архивным источникам, историки в результате их изучения пришли к выводу о том, что многие проблемы истории блокады и обороны Ленинграда нуждаются в переосмыслении и уточнении. К их числу относился и вопрос о смертности мирного населения в блокированном Ленинграде. Показательно, что в первой половине 60-х годов такого же мнения придерживались и официальные власти. 28 июня 1964 г. в газете «Красная Звезда» был опубликован ответ советского правительства на запрос шведского правительства о судьбе шведских моряков с судна «Бенгт Стуре», погибшего в годы Второй мировой войны. В этом ответе говорилось, что «моряки погибшего шведского судна «Бенгт Стуре» могли оказаться в зоне ожесточенных боев, которые охватили район Балтийского моря и Ленинграда. Эти бои были сопряжены с огромными человеческими жертвами, причем сложившиеся тогда тяжелые условия не позволили вести точный учет гибнущих людей. В Ленинграде есть кладбище, на котором похоронено, по одним сведениям, 600 тысяч человек, по другим – 700 тысяч. Никто не знает точно, сколько погибло людей в Ленинграде и в районе Ленинграда»[15].
Принимая во внимание все эти обстоятельства, сотрудники Ленинградского отделения Института истории АН СССР, участвовавшие в 1960-х годах в подготовке V тома «Очерков истории Ленинграда», посвященного периоду Великой Отечественной войны и блокады города, специально исследовали вопрос о потерях ленинградцев от голодной смерти. Результатом этой работы стала статья «Ленинградский “реквием” (о жертвах населения в Ленинграде в годы войны и блокады)», опубликованная в 1965 г. в журнале «Вопросы истории»[16]. На основе анализа всех имевшихся в распоряжении авторов источников (как опубликованных, так и архивных), они пришли к выводу, что официальную цифру – 632 253 человека погибших от голода в Ленинграде в годы войны и блокады – нельзя считать окончательной и что такой минимальной цифрой можно с полным основанием считать 800 тыс. человек[17].
Попытку уточнить число жертв голодной блокады предприняли тогда же и сотрудники Института истории партии Ленинградского обкома КПСС. Итоги их подсчетов нашли свое отражение в опубликованной в конце 1965 г. книге «На защите Невской твердыни», в которой на основе приведенных ими подсчетов констатировалось, что в «Ленинграде и пригородных районах в суровое время вражеской блокады погибло от голода не менее миллиона человек»[18].
Публикация «Ленинградского “реквиема”» и новые данные ленинградских историков о смертности населения в осажденном Ленинграде получили широкий общественный резонанс и поддержку специалистов и видных участников обороны Ленинграда, в том числе Маршала Советского Союза Г. К. Жукова. И только Д. В. Павлов категорически выступил против пересмотра официальных данных о потерях населения Ленинграда от голодной блокады. В опубликованной в 1970 г. в газете «Советская Россия» статье «Истина остается истиной» он обрушился на своих оппонентов с грубой и неубедительной критикой, представляя их дилетантами и ставя на одну доску с «буржуазными фальсификаторами истории»[19]. Не полагаясь на свой авторитет, Д. В. Павлов, как выяснилось позже (все тайное когда-нибудь становится явным), обратился за поддержкой в самые высокие партийные инстанции. В письме секретарю ЦК КПСС М. А. Суслову от 13 ноября 1975 г. он писал: «Считаю своим долгом доложить Центральному Комитету партии, что в некоторых книгах советских авторов допущены грубые извращения исторической правды. Приводятся утверждения, что за время блокады Ленинграда погибло от голода не 642 тысячи человек, как было установлено Чрезвычайной Комиссией по расследованию фашистских злодеяний, а 800 тысяч и даже миллион. За эти цифры ухватились фальсификаторы истории…»[20]. Излагая далее «истинную сторону дела», Д. В. Павлов уверял, что он в качестве уполномоченного Государственного Комитета Обороны получал самые достоверные сведения о смертности ленинградцев от голода – регулярные отчеты отдела здравоохранения, которые дают ему основания утверждать, что «абсолютное большинство жителей города, благодаря усилиям ЦК партии и правительства, удалось спасти». Настаивая на своей правоте, он в конце своего обращения к М. А. Суслову апеллировал к политическому аспекту «дела»: «Менять через 30 лет известную всему миру цифру – 642 тысячи на другую – 800 тысяч ничего полезного не даст, а только подорвет стабильность официальных заявлений нашего правительства. А кому это выгодно? Прошу Вас не допустить публикации другой цифры»[21]. И М. А. Суслов «не допустил». По его поручению отдел пропаганды ЦК КПСС употребил все свое влияние, чтобы изъять из научного оборота любые данные о смертности в Ленинграде в годы блокады, кроме официально признанной цифры в 632 253 человека. В результате уточненные данные о смертности в блокированном Ленинграде были сняты уже в макетах 5-го тома «Истории КПСС» и 8-го тома «Истории второй мировой войны». Дело дошло даже до насилия над текстом воспоминаний Маршала Советского Союза Г. К. Жукова. Во втором, еще прижизненном издании своих «Воспоминаний и размышлений» Г. К. Жуков счел необходимым высказать свою точку зрения по вопросу о размерах потерь ленинградцев от голодной смерти в годы блокады. «Просто установить сразу после войны подлинные цифры жертв осады, – писал он в первом томе, – оказалось делом нелегким. В страшную блокадную зиму 1941/42 года детально подсчитать умерших от голода было некому. Первой объявленной цифрой погибших было 632 тысячи человек. Но впоследствии советские историки уточнили эту цифру, что и нашло отражение в пятом томе “Очерков истории Ленинграда”. Вот что написано в этот авторитетном труде: «От налетов авиации и артиллерийских обстрелов погибло 16 467 ленинградцев и 33 782 человек получили ранение. Не менее 800 тысяч ленинградцев (курсив мой. – Г. Ж.) погибло от голода и лишений – таков итог вражеской блокады»[22].
16