Связь со Сталиным дали быстро, так как будто тот только и делал, что сидел и ждал звонка своего посланца. В двух словах обрисовав обстановку, Рокоссовский доложил вождю обстановку и рассказал о готовности Ленфронта более широко принять участие в предстоящей операции. Все сказанное генералом было понятно и разумно, но Сталин не согласился с подобным предложением.
— Ленинградцы рвутся поучаствовать в прорыве блокады, но Ставка имеет на этот счет другое мнение. Пусть генерал Говоров поможет вам артиллерией и авиацией, а главный удар будет наносить Волховский фронт. Не будем повторять прежних ошибок, когда у семи нянек дитя без глаза — Сталин говорил о прежнем решении Ставки, когда ради прорыва блокады Волховский фронт был объединен с Ленинградским фронтом. — Мы считаем, что у Волховского фронта достаточно сил для прорыва обороны немцев и разгрома их шлессельбургско-мгинской группировки. По словам товарища Мерецкова, численность немецких войск не превышает четырех дивизий.
Вождь говорил с полной верой в правоту собственных слов и мало кто из генералов, помнивших ужасы аресты 37-х и 41-х годов, рискнул бы ему перечить в разговоре, но Рокоссовский рискнул.
— Нельзя забывать тот факт товарищ Сталин, что немцы занимают свои позиции почти десять месяцев и сумели создать крепкую эшелонированную оборону. Для её прорыва одних пехотных соединений, которые составляют костяк 8-й армии совершенно недостаточно.
— Вы это говорите мне, желая получить для 8-й армии дополнительные танковые соединения? Если это так — то сразу вас предупреждаю, что из этой затеи ничего не выйдет. Все наши танковые резервы мы отправили на юг к Дону и под Ржев — отрезал вождь.
— Нет, товарищ Сталин, дополнительные танки вряд ли помогут в этом деле, учитывая лесисто-болотистую местность, этого участка фронта. А вот дополнительная артиллерия, в особенности минометы, очень помогут войска фронта при прорыве вражеской обороны.
— О каких минометах идет речь? Уточните, пожалуйста, о простых или гвардейских минометах вы говорите?
— В первую очередь о простых минометах. Насыщенность стрелковых подразделений тяжелым вооружением крайне мала. В основном у пехотинцев винтовки, автоматы и пулеметы, а с их помощью взять хорошо укрепленные позиции очень трудно. Что касается гвардейских минометов, то их помощь в подавлении вражеских укреплений просто неоценима.
В словах генерала была истинная правда, но говоря её, Рокоссовский хорошо помнил, что Сталин питает слабость к артиллерии и потому бил наверняка.
— Хорошо. Ставка подумает, как помочь вам с артиллерией. Пришлите заявку, что вам необходимо в первую очередь, — после секундного размышления сказал Верховный. — Пусть этим займется генерал Казаков. Он вместе с указанными вами специалистами уже прибыл в штаб фронта.
— Большое спасибо, товарищ Сталин — поблагодарил вождя генерал, привыкший работать с проверенными людьми. — Можете не сомневаться, что вся выделенная Ставкой артиллерия будет использована с максимальной эффективностью, но этого мало. У противника в районе Синявино и Мги имеется разветвленная сеть дорог, по которым он может в любой момент перебросить к месту прорыва дополнительные подкрепления, что приведет к затяжным боям. Чтобы не допустить этого, сковать противника в возможности маневра, необходимо наступление войск 55-й армии в районе Арбузова.
— Там, у немцев крепкая оборона, в которой ещё с прошлого года прострелен каждый метр. Наступление на этом направлении приведет к неоправданным и ненужным потерям. Тут вы противоречите сами себе — упрекнул в непоследовательности собеседника Сталин.
— Но и наши артиллеристы пристреляли каждый метр обороны противника, а если, как предлагает генерал Говоров, перебросить пушки с других участков фронта, оборону противника можно будет сломать и высадить десант.
— По-моему, вы утратили объективность так необходимую для представителя Ставки, и пошли на поводу у ленинградцев — жестко одернул вождь Рокоссовского, но тот твердо стоял на своем.
— Я только хочу лучше выполнить порученное мне задание, товарищ Сталин. Вы просили осмотреться и дать свою оценку положению фронта. Мое мнение как представителя Ставки, для прорыва блокады Ленинграда необходимо совместное наступление двух фронтов — четко доложил Константин Константинович, и в трубке повисла зловещая тишина.
Из-за чуткой мембраны телефона, Рокоссовский хорошо слышал, как Сталин раздраженно вздохнул и бросил куда-то в сторону короткое слово «не понимает». Кто находился в этот в его кабинете, а уж тем более, что он глухо сказал вождю в ответ, Рокоссовский не знал, но по тону определил, что тот выражает свое полное согласие с недовольством Сталина.