— Ставка не будет менять принятого ею решения, товарищ Рокоссовский, — жестко отчеканил вождь.
— Что касается высказанных вами аргументов, то мы предлагаем вам над ними ещё раз хорошо подумать. Всего доброго — холодно молвил Сталин и повесил трубку.
— Ну, что? — спросил Рокоссовского Говоров, хотя по лицу генерала можно было догадаться, что ответил ему вождь.
— Товарищ Сталин предлагает ещё раз обдумать наше предложение — только и мог сказать ему Рокоссовский.
— Значит, он сомневается, — оптимистически прокомментировал его ответ Жданов. — Думайте, товарищ Рокоссовский. Ищите нужные аргументы и отстаивайте свою точку зрения, если вы в ней полностью уверены. Все в ваших руках.
Разногласие во мнении относительно проведения предстоящей операции у Рокоссовского были не только с Верховным Командующим, но и с комфронтом Мерецковым. При обсуждении плана операции в штабе фронта, два генерала не сошлись по двум очень важным моментам.
Первый из них заключался в намерении генерала Мерецкова вводить силы 8-й армии в три этапа. Сначала в действия вступал 6-й гвардейский корпус генерала Битюкова силами четырех дивизий, задача которых заключалась в прорыве обороны противника. Затем в бой вводился 4-й гвардейский корпус генерала Гагена, который должен был усилить наступательную мощь соединений 8-й армии, а подразделения вновь созданной 2-й ударной армии должны были довершить начатое дело и соединиться с войсками Ленинградского фронта в районе Дубровки и Красного бора.
План был замечателен, в чем-то даже хрестоматиен, но Рокоссовский выступил резко против поэтапного введения войск.
— Все, что предлагает штаб фронта, уже было опробовано и применено в финскую кампанию и не имело успеха. Тогда, имея численное превосходство над противником, соединения Красной Армии не могли прорвать его оборону как раз из-за того, что действовали разрознено. Только одна треть всех ударных сил была брошена на прорыв, а две трети стояли за их спиной и ждали момента, чтобы войти в прорыв. Когда же подразделения первого эшелона исчерпали свои силы, в бой был введен второй эшелон, но оборона так и не была прорвана.
— Считаю приведенный вами пример неудачным и неуместным — взвился комфронта, как раз, командовавший во время Финской войны советскими войсками на начальном этапе. — Тогда нам противостояли бетонные доты и укрепления, а здесь у немцев в основном деревянно-земляные укрепления опорного типа. Наши танки КВ и Т-34 после мощной артподготовки прорвут их, без всякого сомнения! Или вы думаете по-другому?
— В том, что прорвут, пусть даже с потерями согласен, но вот, что смогут с наскока захватить Синявинские высоты, очень сомневаюсь. Согласно данным воздушной и наземной разведки там, у противника очень крепкая оборона, ориентированная на юг и юго-восток. Немцы ждут нас именно там, и значит, имеются минные поля, противотанковая артиллерия и многочисленные огневые точки. По мнению генерал-майора Орла, немцы легко смогут сначала выбить у нас танки, затем положат пехоту и наступление захлебнется.
— У наших танкистов иное мнение. У немцев нет пушек, способных пробить броню КВ, а приданные нам соединения огнеметных танков Т-34 подожгут земельные укрепления противника, и немцы будут вынуждены отступить.
— Я очень сомневаюсь, что танки КВ смогут удачно наступать в лесисто-болотистой местности, а действия огнеметных танков хороши, когда противотанковые батареи противника полностью подавлены.
— Мы усилим соединение ОТ-34 самоходными орудиями и дивизионом гвардейских минометов. Этого вполне хватит, чтобы привести к молчанию вражескую артиллерию и под прикрытием дымовой завесы прорвать оборону немцев — гнул свое Мерецков.
— Насколько мне известно, самоходных орудий очень мало, а что касается гвардейских минометов, то согласно плану операции весь свой боезапас они должны израсходовать в первый день наступления. Дальнейшее применение артиллерии, насколько я понимаю, командование фронтом не предусматривает вообще. Или меня не совсем верно информировали? — Рокоссовский требовательно посмотрел в сторону начальника штаба фронта.
— Нет, товарищ генерал, все верно. Артиллерия фронта должна обеспечить прорыв вражеской обороны, а дальше предполагается действовать по обстоятельствам — выдавил из себя покрасневший Стельмах, которому очень неуютно отвечать на неудобные вопросы представителя Ставки.