— Комдив внимательно изучил присланный вами рапорт, товарищ Любавин — важно сообщил майору комполка на другой день. — Поднятый вами вопрос правилен, важен и очень своевременен. Генерал Кузьмин согласен с вами и приказал немедленно приступить к подготовке взаимодействия танков и пехоты в соединениях полка, под вашу личную ответственность.
Последнее, Музыченко произнес с видом начальника Тайной канцелярии, девизом которого было «Доносчику, первый кнут».
Доведя до начальника штаба волю «верхов», комполка надеялся увидеть на лице майора испуг или разочарование, но тот не доставил ему подобной радости. Для человека прошедшего страшное горнило сорок первого года слова Музыченко ассоциировались исключительно с тяжелой работой, которую великий классик сравнил с вытаскиванием из болота огромного бегемота.
Однако не только готовности к работе приучил Василия Любавина прошедший год, но и одарил его знакомством с бюрократическим крючкотворством. На практике подтвердивший правильность житейского изречения, что без бумажки ты букашка, а с бумажкой — человек. Не отходя от кузни, он потребовал письменного подтверждения своих новых обязанностей, и только получив нужную бумагу, стал действовать.
Пользуясь затишьем на передовой, Любавин снимал с каждого батальона по взводу и, невзирая, на яростные крики помпотехов танковых взводов о нехватке горючего, приступил к учениям.
Больше всего трудностей и нервов в них было не умение добиться слаженности в действиях танка и бегущих за ним пехотинцев, а также преодоления страха вчерашнего крестьянина перед грозной ревущей машиной. После двадцать пятого раза все становилось на свои места. Пехотинцы дружно бежали вслед за танком, водитель которого выдерживал нужную скорость и не летел вперед на врага как прежде.
Также худо-бедно, у солдат ушла боязнь перед бронированным монстром. Они не только научились пережидать проход над своей головой грохочущее чудовище, сидя в окопе, но и стойко подавляли свой страх, распластавшись на земле, зажав в руке гранату.
Когда танк проползал над ними, оглохшие и наполовину ослепшие от поднятой пыли, они находили в себе силы подняться на колено и швырнуть деревянный муляж гранаты в бензобак или в решетку мотора.
Самое трудное для Любавина заключалось в том, как вели огонь танкисты. Для уничтожения врага, они останавливали свою грозную машину, наводили пушку, стреляли и вновь двигались дальше. Все это в корне не устраивало майора.
— Поймите, — доказывал он командиру танкового взвода капитану Мартынову, — во время атаки танк не должен останавливаться. Танк встанет, пехота ляжет и потом поднять её крайне трудно.
— Так что же нам не стрелять из пушки!? — резонно возмущался Мартынов, — так и катить на немецкие окопы, ведя огонь из одного пулемета!?
— Почему не стрелять? Стреляйте, но на ходу, не останавливаясь.
— И много я попаду таким образом? Одним снарядом из десяти? Это не серьезно! — стоял на своем танкист, не желая ни на дюйм отходить от принятых канонов.
— Очень даже серьезно. Не обязательно попадать точно в пушку врага, капитан. Часто даже один разрыв снаряда рядом с орудием противника может нанести его расчету серьезный урон.
— А если не нанесет!? Что тогда?
— Даже если не нанесет урон расчету, то нагонит на него страху, они же живые люди. Снаряд не так быстро подаст, на землю упадут, наводчик собьет деление при наводке — Любавин пытался втолковать танкисту взгляд с противоположной стороны брони, но все было бесполезно. Мартынов упрямо не хотел слышать его доводы и тогда майор пошел иным путем. После очередного учения, он собрал экипажи танков и задал им вопрос напрямую.
В начале, как и ожидалось все твердо стояли на позиции танкистских канонов, но затем в ходе разговора взгляды поменялись. Любавин ловко поддел наводчиков в умении вести огонь с колес и на другой день, все они дружно принялись палить по макету пушки.
Естественно, что никто из них не добился попадания с первого выстрела, но третий или четвертый разрыв снарядов ложился, если не точно в цель, то в опасной для неё близости.
Наблюдая, за действиями танкистов, Василий Алексеевич очень радовался. Сейчас для него были важны не так результаты стрельбы, а тот факт, что люди услышали его и пытались осуществить его предложение на деле.
Наступление было назначено на 31 июля и, имея дефицит времени, Любавин старался из всех сил. Западный фронт генерала Жукова только собирался начать свое наступление, а вот его южный сосед, Юго-Западный фронт маршала Тимошенко вел тяжелые оборонительные бои.