— Вы говорите радостные вести товарищ Мерецков, однако, у товарища Рокоссовского несколько иное мнение. Он считает, что фронт несколько запоздал с вводом в действие сил второго эшелона, а также настаивает на более широком использовании артиллерии при наступлении пехоты и в этом, Ставка с ним полностью согласна. Без поддержки со стороны артиллерии пехотинцы, если и смогут выполнить поставленную перед ними задачу, то ценой неоправданных потерь. Не стоит экономить на боеприпасах, когда речь идет об успехе всей операции. Скупой всегда платит дважды — подвел, резюме вождь и в его последних словах, генералу показалась скрытая угроза.
Те, кто имел знакомство с дознавателями из НКВД, при разговоре с вождем всегда предпочитали дуть на воду и Кирилл Афанасьевич не был исключением.
— У нас с генералом Рокоссовским действительно есть разногласия по тактике проведения операции, но на войне это нормальное явление — смело заявил Мерецков, успевший изучить и понять характер представителя Ставки. Рокоссовский, если считал это нужным для дела, мог напрямую обратиться к вождю, но при этом, он никогда не обвинял комфронта в некомпетентности и не требовал его снятия с должности. У Константина Константиновича были свои нравственно-моральные рамки, переступить через которые у него не было сил.
— Главное, чтобы эти тактические разногласия не помешали бы вам одержать стратегическую победу, — усмехнулся вождь. — Вы говорите о необходимости нанесения силами Ленфронта встречного удара в районе селения Ивановское, а товарищ Рокоссовский считает нужным нанести удар в районе Невской Дубровки. Что вы скажите по этому поводу?
— Генерал Рокоссовский хочет идти по пути наименьшего сопротивления, предлагая нанести удар по «Невскому пяточку». Мы же точно следует указаниям Ставки прорвать блокаду Ленинграда и восстановить сообщение города с Большой землей по Кировской железной дороге — ловко спрятался за приказ Ставки Мерецков.
— Однако пока вы будете наступать на Мгу, остается серьезная угроза удара в ваш правый фланг шлиссельбургской группировки немцев. Вы ведь не считаете, что Линдеман и Кюхлер будут сидеть, сложа руки от безделья. Они и так дали вам хорошую фору в четыре относительно спокойных дня.
— Все это так, товарищ Сталин, но мы твердо верим в силу наших бойцов и командиров, в их способность быстро и полно разгромить врага.
— Вы не на партийно-политическом докладе у товарища Мехлиса, а говорите с Верховным Главнокомандующим, — одернул собеседника Сталин. — Мы хотим знать ваше мнение — нужно наносить встречный удар в районе Невской Дубровки или нет?
— Два встречных удара, наверняка приведут к распылению сил фронта и срыву поставленных перед фронтом задач — осторожно высказался Мерецков. Он был уверен, что Сталин согласиться с ним, но в сознание вождя относительно военного искусства произошли определенные перемены.
Видя, что привычные шаблоны наступления не срабатывают, он стал более терпим к иным тактическим приемам, предложенным на его рассмотрение генералитетом. При этом просматривалась четкая тенденция. В случае неудачи, виновника направляли на второстепенные должности или места, но не расстреливали. Вождь считал, что репрессии относительно руководства Западного фронта и октябрьский расстрел группы высокопоставленных генералов — это тот максимум, который был полностью исчерпан властью в отношении своих военных.
— А вот товарищ Рокоссовский считает, что не приведут и генерал Говоров, как не странно согласен с ним — эта новость сильно озадачила комфронта, и он стал лихорадочно думать.
— В таком случае, я думаю, что удар по Невской Дубровке можно будет считать запасным вариантом основного плана наступления — предложил Мерецков, на ходу сориентировавшись на слова вождя.
— Мы тоже склоняемся к тому, чтобы разрешить представителю Ставки товарищу Рокоссовскому подготовить этот вариант действия. Не стоит ему в этом мешать, товарищ Мерецков.
Комфронта принял слова Верховного к исполнению и полностью сосредоточился на наступлении в южном направлении, оставив север на попечении Рокоссовского, с которым у Кирилла Афанасьевича были совершенно разные понимания обстановки.
В то время когда своей главной задачей Мерецков видел продвижение вперед, представитель Ставки сосредоточился в выбивании «поворотных столбов» противника, видя в них угрозу флангового удара советским наступательным соединениям.