Особенно кровопролитными были бои за Пулковские высоты. За два дня ожесточенных боев немцы смогли захватить одну из них, но главная высота осталась для них неприступной. Главной причиной неудач противника было не только личное мужество защитников Ленинграда, но и умелые действия командующего фронта. Говоров грамотно использовал тактику самих же немцев, которые с началом артподготовки отводили живую силу с передней линии обороны и быстро возвращали её на место с началом атаки.
Собранные для прорыва русской обороны тяжелые орудия тупо били по пустому пространству, а когда немецкие роты шли в атаку их встречал огонь. Особенно эффективны были танки, вкопанные в землю представлявшие собой маленькие подвижные доты.
В контрбатарейной борьбе, что развернулась между советскими артиллеристами и фашистами успехи имели обе стороны, но больший урон противнику нанесла авиация.
Благодаря сведениям, полученным от взятого в плен до начала наступления немецкого офицера было известно место базирования одного из двух «Карлов» отправленных Гитлером под Ленинград. Ночью, эскадрилья бомбардировщиков Ил-4 нанесла удар по логову врага, но самоходных мортир там не оказалось.
По личному приказу фюрера их местонахождение постоянно менялось и майор Магель, знал только одно из них, однако труд летчиков не пропал даром. Под удар их бомб попал склад снарядов для гигантских мортир. Именно его взрыв был зафиксирован экипажами самолетов и отражено в рапортах как уничтожение цели, что оказалось недалеко от истины. Лишенные боеприпасов, мортиры превратились в груду бесполезного металла, и обрадованный фельдмаршал отправил их в глубокий тыл от греха подальше.
— Лучше бы вместо этих монстров, фюрер прислал бы батарею 155 мм гаубиц. От них было бы больше толку — ворчал Кюхлер считавший 600 мм орудия глупой и бесполезной затеей и с его мнением, было согласно подавляющее число военачальников.
Фельдмаршал с легким сердцем отказался от «Карлов», но когда начальник штаба сообщил ему об уничтожении батареи 210 мм гаубиц, Кюхлер разгневался. Без малейшего колебания он приказал отдать под суд командира зенитных батарей прикрывавших батарею, а вместе с ним и начальника воздушного наблюдения, чьи посты проморгали появление самолетов противника.
Разбирательство было быстрым, но никто из подсудимых не был расстрелян, а только лишился должностей. Причиной столь мягкого приговора было то обстоятельство, что месторасположение батареи атаковали тихоходные бипланы У-2. За год войны они преподнесли противнику немало неприятных сюрпризов, нанося точечные бомбовые удары в ночное время. Наведенные на расположение гаубичной батареи партизанами, летчики удачно атаковали её, сократив число вражеских орудий терзавших Ленинград.
Но не только ударами по вражеским батареям отличились в эти дни советские летчики. Их главной заслугой было то, что они прочно закрыли небо над Ижорским пятачком на все время боев. С раннего утра истребители уже висели в воздухе, не давая возможность немецким бомбардировщикам наносить прицельные удары по советским позициям. Штурмовики вылетали по первому требованию пехоты для отражения натиска противника, а пикирующие бомбардировщики отчаянно наносили удары по местам предполагаемому скоплению противника и расположению осадных батарей.
В этой непрекращающейся схватке принимала участие авиация как Ленинградского, так и Волховского фронта. Подставив плечо в трудную минуту своему соседу, летчики 14-й воздушной армии сражаясь с врагом в воздухе, вносили свой вклад в общее дело победы над врагом. Иногда волховцы взлетали с фронтовых аэродромов по заявкам ленинградцев, в ущерб собственным интересам, чтобы только прикрыть Ижорский пятачок от фашистских стервятников. Таково было требование представителя Ставки хорошо понимавшего, где в этот момент решалась судьба всего сражения.
Потом, пытаясь оправдать неудачу сентябрьского наступления, Кюхлер говорил, что ему не хватило двух дней, что полностью расшатать и прорвать оборону противника. Каждый день к нему подходило подкрепление в виде крымского корпуса Фреттера-Пико, а также новые батареи осадной артиллерии. Возможно, что фельдмаршал был прав, давая такую оценку обстановки, но прорыв блокады в районе Синявинского выступа не позволил ему осуществить задуманное.
Однако не стоило считать Кюхлера слепым исполнителем воли Гитлера. Решение о переброске части войск под Колпино и Пулково он принимал в расчете на помощь со стороны фельдмаршала Маннергейма. И это не было слепой надеждой на то, что финны обязательно помогут своему германскому союзнику. Представитель прусской военной школы был холодным прагматиком и не предпринимал никаких шагов, не просчитав всех их последствий.