История столкновения и раскола на II съезде партии — тема особая. Напомним лишь о главном.
Принципиальные разногласия выявились, как известно, при обсуждении первого параграфа устава партии, проект которого был предложен Мартовым. Ленин решительно возражал против него, но при голосовании ленинская формулировка была отклонена. Однако окончательно большинство и меньшинство на съезде определилось при выборах центральных органов. Сторонники Ленина положили начало большевистской партии, сторонники Мартова — меньшевистской.
Не желая, чтобы разногласия между большевиками и меньшевиками привели к полному разрыву между прежними единомышленниками, Ленин в ходе съезда пытался воздействовать на Мартова через близких ему людей (тульского рабочего С. И. Степанова, И. X. Лалаянца). Так было, например, когда Мартов отказался войти в состав новой редакции ЦО партии.
Насколько тяжело Ленин переживал раскол и как стремился избежать его, видно из письма А. Н. Потресову от 13 сентября 1903 г.: «И вот, я спрашиваю себя: из-за чего же, в самом деле, мы разойдемся так на всю жизнь врагами? Я перебираю все события и впечатления съезда, я сознаю, что часто поступал и действовал в страшном раздражении, „бешено“, я охотно готов признать пред кем угодно эту свою вину, — если следует назвать виной то, что́ естественно вызвано было атмосферой, реакцией, репликой, борьбой etc. Но, смотря без всякого бешенства теперь на достигнутые результаты, на осуществленное посредством бешеной борьбы, я решительно не могу видеть в результатах ничего, ровно ничего вредного для партии и абсолютно ничего обидного или оскорбительного для меньшинства».[12]
Однако все попытки образумить Мартова закончились неудачей, и раскол стал реальным фактом.
Вся дальнейшая история отношений Ленина и Мартова является отражением той борьбы, которая велась на протяжении многих лет между большевиками и меньшевиками и которая хорошо известна. Нам бы хотелось обратить внимание лишь на те некоторые детали этой борьбы, которые выявляются при изучении ленинских писем.
Одним из немаловажных пунктов обвинения Лениным Мартова была склонность последнего смешивать личные вопросы с политическими. Ленин указал на это в письме А. М. Калмыковой от 30 сентября 1908 г. Напомнив ей о случае, когда Мартов и его единомышленники «засудили» человека, по выражению Ленина, «политически» за историю чисто личного свойства (о ком шла речь, установить не удалось), Ленин писал: «А ведь это случай совсем, совсем типичный. Ведь и теперь — корень тот же, то же смешение личного и политического, то же заподозривание нас в желании запятнать лично, хотя мы только отодвигаем (и передвигаем) политически. И когда Вы мне напоминаете: вина должна быть и у Вас, — я отвечаю: личной не думаю и отрицать, но корректива политического требовать за сие не доводится».[13] Ленин и позднее неоднократно обвинял Мартова в том, что тот путает личное с политическим с целью дискредитации большевиков.
Конец 1903 г. и начало 1904 г. — один из самых тяжелых периодов в жизни Владимира Ильича. Одна из причин этого, несомненно, разрыв с Мартовым, хотя раскол с меньшевиками Ленин все больше осознает как неизбежный и принципиальный.
Н. К. Крупская вспоминала: «Ему чрезвычайно трудно было рвать с Мартовым. Период питерской работы, период работы в старой „Искре“ тесно связывал их. Впечатлительный до крайности, Мартов умел в те времена чутко подхватывать мысли Ильича и талантливо развивать их. Потом Владимир Ильич яростно боролся с меньшевиками, но каждый раз, когда линия Мартова хоть чуточку выпрямлялась, у него просыпалось старое отношение к Мартову».[14]
Одной из самых серьезных попыток Ленина спасти партию от окончательного раскола можно считать его письмо в редакцию «Искры» от 12 декабря 1903 г. В нем Ленин писал: «Я считаю своим долгом перед партией последний раз просить редакцию ЦО о том, чтобы побудить оппозицию подписать добрый мир на началах искреннего признания обеими сторонами обоих центров и прекращения взаимных усобиц, делающих невозможной никакую совместную работу».[15]