В отличие от Г. В. Плеханова и В. И. Засулич, которые мало занимались организационными вопросами издания «Искры» и «Зари», П. Б. Аксельрод уделял им много внимания. Н. К. Крупская вспоминала:
«Павел Борисович Аксельрод в гораздо большей степени, чем Плеханов и Засулич, был организатором. Он больше всех общался с приезжими, у него они больше всего проводили время, там их поили, кормили. Павел Борисович подробно их обо всем расспрашивал.
Он вел переписку с Россией, знал конспиративные способы сношений. Ну, как мог себя чувствовать в долгие годы эмиграции в Швейцарии русский организатор-революционер, можно себе представить! Павел Борисыч на три четверти потерял работоспособность, он не спал ночей напролет, писал с чрезвычайным напряжением, месяцами будучи не в состоянии окончить начатой статьи, почерк его было почти невозможно разобрать: так нервно он писал.
Почерк Аксельрода производил на Владимира Ильича всегда сильное впечатление. „Вот дойдешь до такого состояния, как Аксельрод, — не раз говорил Владимир Ильич, — ведь это просто ужас один“. О почерке Аксельрода он не раз говорил с доктором Крамером, который лечил его во время его последней болезни. Когда Владимир Ильич первый раз ездил за границу, в 1895 г., — об организационных вопросах он больше всего толковал с Аксельродом. Об Аксельроде он много рассказывал мне, когда я приехала в Мюнхен. О том, что делает теперь Аксельрод, он спрашивал меня, указывая на фамилию Аксельрода в газете, тогда, когда сам уже не только не мог писать, но и сказать ни слова.
П. Б. Аксельрод особенно болезненно относился к тому, что „Искра“ издается не в Швейцарии и что поток сношений с Россией идет не через него. Потому так бешено отнесся он к вопросу о тройке на II съезде. „Искра“ будет организационным центром, а он отстраняется от редакции! И это тогда, когда на II съезде больше, чем когда-либо, почувствовалось дыхание России».[29]
В. И. Ленин высоко ценил организаторские способности П. Б. Аксельрода, советовался с ним и часто принимал его советы. Так, например, Аксельрод советовал использовать некоторые корреспонденции из России вместе с другим материалом для внутренних обозрений или передовиц «Искры». В связи с этим Ленин писал ему 18 октября 1900 г.: «За совет насчет корреспонденций спасибо — мы непременно постараемся воспользоваться им, ибо физиономия газеты от этого, конечно, только выиграла бы».[30] В. И. Ленин благодарил Аксельрода и за его советы, касающиеся тактики «Искры» по отношению к возникшей летом 1900 г. в Париже группе «Борьба».[31] Ленин советовался с Аксельродом относительно своего проекта создания «Заграничной лиги русской революционной социал-демократии» (письмо от 25 мая 1901 г.).[32] До выхода в свет работы «Что делать?» Ленин писал Аксельроду 23 декабря 1901 г.: «Могли бы Вы теперь просмотреть мою брошюру (книгу?) против экономистов? Если да, я Вам вышлю на днях или в начале той недели половину, ибо хотел бы с Вами посоветоваться. Черкните словечко».[33] Подобных примеров можно привести немало.
Заметное место в переписке В. И. Ленина и П. Б. Аксельрода периода «Искры» занимают вопросы организации конспиративной техники. Они держали друг друга в курсе налаживания конспиративных связей, пересылки и тайной перевозки нелегальной литературы, посылки связных и т. д. Вот характерный отрывок из письма Ленина Аксельроду: «Насчет парижской особы, которая через месяц едет в Россию на юг и желает иметь рекомендации. Я думаю, лучше всего сделать так: познакомить ее с сестрой,{13} которая теперь в Париже и проживет там еще недели три, если не больше. Если согласны с этим планом, то сообщите имя этой особы и ее адрес, а также какую-нибудь записочку для явки к ней от Вашего имени (буде это нужно) — пришлите либо мне, либо сестре…»[34]
Некоторое представление о том, как налаживали В. И. Ленин и П. Б. Аксельрод конспиративные связи, дает письмо Ленина, касающееся организации свидания с руководителем группы «Свобода» Л. Надеждиным: «Сначала немного об одном особом деле. Мы решили устроить свидание с автором „Возрождение революционизма в России“, но никоим образом не в Мюнхене. Наметили Цюрих — ради того, чтобы с поездкой нашему делегату (предполагается, что поеду я) соединить и свидание с Вами. Намечается это свидание 8―10 августа (до 12) нового стиля. Напишите, пожалуйста, разрешаете ли воспользоваться Вашей квартирой для свиданья и можно ли будет Вам в это время быть в Цюрихе, чтобы мы с Вами повидались (т. е. вернее: могу ли я съездить к Вам, ибо раз Вы лечитесь, то к чему Вам ехать? А мне, разумеется, ничего не стоит). Сей господин явится на Вашу квартиру (так мы пишем теперь в Женеву сестре Алексея, которая передаст сему господину, если от Вас не будет контрраспоряжения), назовется Соколовским и спросит у Вас (или Вашей жены) представителя „Искры“. Мне же сестра Алексея.{14} даст телеграмму о выезде сего господина, а я вовремя буду в Цюрихе, скрыв от него (с ним очень-то откровенничать мы боимся!) свое местонахождение».[35]